эту новую компанию Сэм принес свой миллион долларов, а Селвины — здоровый набор пьес, готовых к постановке в кино.

В 1918 г. Сэм Голдфиш обратился в нью-йоркский суд с ходатайством о том, чтобы его фамилия была официально изменена на Голдвин. Он слышал, что при появлении на экране надписи «Produced By Samuel Goldfish» зрители пускали в ход титры, а Сэм уже не был человеком, который легкомысленно относился к титрам. Поскольку Сэм, руководствуясь корпоративными соображениями, принял меры предосторожности и защитил имя Голдвина авторским правом, требовалось согласие владельца авторских прав. Но поскольку правообладателем был сам Сэм, являвшийся также президентом компании, эта формальность не представляла проблемы. Разрешение было дано судом. Как сказал судья Лёрнед Хэнд, «человек, создавший себя сам, может предпочесть имя, созданное самим собой».

5. ГЕРОИ И ГЕРОИНИ

Лия Сарнофф любила описывать своих четырех сыновей — Дэвида, Лью, Морриса и Ирвинга — в превосходных степенях. Один из них был «самым красивым». Другой — «самый умный». Третий — «самый добрый». Но Дэвид — «Ах, Дэвид, — говорила его мать, — Дэвиду везет».

Уже через четыре дня после приезда в Нью-Йорк Дэвид Сарнофф нашел работу по продаже газет на Гранд-стрит в Нижнем Ист-Сайде, чтобы помогать своим младшим братьям и сестрам. Ему было девять лет, и секрет его успеха в качестве разносчика газет заключался не столько в везении, сколько в скорости. Когда в 1900 г. Сарнофф начал разносить экземпляры «Тагеблатт», а это случилось в тот год, когда Роуз Пастор начала печатать в этой же газете свои тоскливые романтические стихи, газетчику приходилось выхватывать кипу газет, когда она сходила с конвейера, перекусывать скрепляющую проволоку ножом и бежать с газетами, крича «Экстра! Экстра!» по улицам. Газеты не подлежали возврату, и если разносчик не избавлялся от своей партии быстро, то бизнес переходил к его конкурентам. Дэвид Сарнофф был маленьким, жилистым, напряженным мальчиком с большими темными глазами, ушами-кувшинами и носом-прыжком. Он был быстр на ногах и вскоре понял, что может работать еще быстрее и эффективнее, если его мобилизовать. Взяв пример с торговцев тележками, он смастерил самодельную тележку из упаковочного ящика и четырех несовпадающих велосипедных колес, подобранных на улице. С помощью этого приспособления он смог выстроить маршрут, по которому продавал до трехсот «Тагеблаттов» в день. Его прибыль составляла пенни с каждых двух проданных газет — пятьдесят процентов, поскольку «Тагеблатт» продавался по копейке за экземпляр, и это позволяло ему зарабатывать 1,50 долл. в день или 7,50 долл. в неделю (газета не выходила по субботам). Кроме того, он мог зарабатывать еще 1,50 долл. в неделю, исполняя сопрано в хоре синагоги. Это, надо заметить, был сущий пустяк по сравнению с тем, что платили детям постарше за многочасовую работу в потогонных цехах, а рабочий день Давида редко превышал два часа. Это оставляло ему время на посещение школы.

Вскоре предприимчивый разносчик газет привлек внимание группы, называвшей себя «Metropolitan News Company». «Metropolitan News» была коммерческим распространителем, или джоббером, который покупал газеты оптом и доставлял их в газетные киоски, кондитерские и другие торговые точки, используя лошадь и повозку. Будучи крупнейшим клиентом «Тагеблатт», «Метрополитен» получал первые газеты, вышедшие из-под печатного станка, раньше других. Бизнес Сарноффа заключался в уличной продаже и доставке на дом, но он показался «Метрополитен» достаточно привлекательным, чтобы они обратились к нему с предложением купить его маршрут. Сначала они предложили десять долларов, но цена, предложенная «Метрополитен», постоянно росла, пока не достигла ошеломляющей цифры в двадцать пять долларов, от которой он практически не мог отказаться — больше месячного заработка за один маленький маршрут. Но вместо того, чтобы согласиться, Сарнофф решил рискнуть и сделал встречное предложение. «Метрополитен» мог получить свой маршрут — он всегда мог построить другой — за бесценок. Взамен Сарнофф попросил только первые триста экземпляров ежедневного тиража, достаточные для того, чтобы дать его маршруту фору. Сделка была принята. В течение нескольких недель он создал новый маршрут, и, как он и ожидал, вскоре «Метрополитен» снова пришел к нему с предложением купить этот маршрут.

Дэвид Сарнофф, вероятно, мог бы и дальше превращать свои газетные маршруты в деньги, пока «Метрополитен» не стала бы контролировать весь Нижний Ист-Сайд, чего она, конечно, и добивалась. Но тут возникла опасность. В 1902 г. предприимчивый молодой русский иммигрант по имени Авраам Кахан основал конкурирующее издание на идиш. Это была газета «Jewish Daily Forward», и поскольку она предлагала более социалистическую, менее приземленную точку зрения, она быстро стала популярной среди нью-йоркских евреев, которые были вынуждены покинуть Россию по причинам скорее политического, чем какого-либо другого характера. Тиражные войны между американскими ежедневными газетами стали обычным делом, и, как известно, они были неприятными и даже кровавыми, причем жертвами кровопролития чаще всего становились газетчики конкурирующих газет. Сарнофф был достаточно мудр, чтобы понять, что нельзя вечно ждать от «Метрополитен» News денежных выплат за маршруты: они легко могут прибегнуть к более силовым методам. Кроме того, у него была другая идея.

Ему было уже тринадцать лет, и он начал подумывать о собственном газетном киоске. В нем он мог бы продавать и «Тагеблатты», и «Форварды». Он бы покупал у «Метрополитен Ньюс», а не продавал им. Два его брата, Лью и Моррис, были уже достаточно взрослыми, чтобы помогать, а их мать могла подменять их, пока мальчики были в школе. В центре города, на углу Сорок шестой улицы и Десятой авеню, находился небольшой киоск. Это был едва ли не самый лучший район в городе. Кроме того, это была вражеская территория, поскольку здесь проживали в основном ирландские католики. Фактически, этот район Вест-Сайда уже был известен как «Адская кухня». И все же идея владения газетным киоском привлекала его, но цена — двести долларов — не позволяла об этом говорить, хотя он не мог не говорить о том, как бы он управлял им, если бы только двести долларов каким-то чудесным образом попали к нему в руки. И тут произошла странная удача.

Возвращаясь вечером домой, Дэвид заметил таинственную незнакомку, стоявшую у подъезда доходного дома Сарноффа. Это была женщина, и, судя по всему, не местная — слишком хорошо одетая и слишком точно говорящая по-английски, — но она завязала с ним разговор. Правда ли, что его отец был слишком болен, чтобы работать? (Эйб Сарнофф, никогда не отличавшийся крепким здоровьем, буквально морил себя голодом, работая маляром, чтобы содержать жену и детей, и теперь был прикован к постели). Правда ли,