решил пересесть. Когда я встал, чтобы снять с полки свою сумку, студент поднял на меня взгляд. Я притворился, что собираюсь выходить на следующей станции, а сам ушел в соседний вагон.

Наконец я нашел островок тишины – четыре свободных места у столика в дальнем конце вагона.

Когда поезд прибыл на станцию Грэнтэма, я уже устроился и наблюдал, как десятки пассажиров сходят с поезда, плотнее запахивают пальто и торопливо спешат прочь по шумной платформе. Один из вокзальных рекламных щитов рядом с выходом рекламировал коллекционное издание «Ангелов и демонов» Дэна Брауна, приуроченное к юбилею выхода книги. Для обложки использовали кадр из экранизации – статую. Вы тоже наверняка ее помните: с правой стороны – стереотипно красивый ангел с длинными волосами, нежными чертами лица и гранеными скулами, в то время как с левой стороны его черты деформируются в гротескную маску злобного демона с длинным изогнутым рогом во лбу.

«Как два деления щита, как десница и шуйца», – подумал я, пошевелив пальцами сначала на одной руке, а затем на другой, и поерзал в кресле, ища удобное положение.

Никто из севших в поезд в Грэнтэме не подсел ко мне, поэтому я скомкал пальто и прижал его к окну, устроил на нем голову и быстро заснул.

* * *

Мне приснился сон, и во сне я проснулся дома на диване.

В квартире находился Эндрю Блэк: он сидел на полу гостиной, скрестив ноги, и возился с рождественскими фигурками бабушки Имоджен.

– Прости, – сказал я, но он, казалось, не слышал меня. – Эндрю. Мне так жаль.

Ответа не последовало.

Он повертел в руках маленького глиняного вола, а потом нажал на заднюю части его шеи. К моему удивлению, голова животного с глухим лязгом отсоединилась. Затем он взял улыбающегося ангела, повернул его и прикрепил бычью голову к затылку.

Наконец он начал вращать соединенные головы, и те издавали тикающий звук – такой обычно бывает у банковского сейфа, – пока голова быка не начала смотреть вперед. Как только это произошло, крылья ангела разделились, словно внутри растянулась пружина, и сверху и снизу от них появилось еще две пары.

– Ты так и не спросил, что он делает, – сказал Эндрю, протягивая мне шестикрылого ангела с бычьей головой. – Для чего он. Что он приводит в движение?

Точно.

Я резко проснулся, выпрямился и, глотая воздух, принялся рыться в карманах в поисках телефона, хотя даже не успел отойти ото сна. Я вдруг ощутил непоколебимую уверенность, что могу найти ответ, но, возможно, она была навеяна сном. Я нашел айфон и открыл браузер.

Откуда в Вифлееме вол и ангел?

Что, если вол – это вовсе не вол?

Ангельские чины. Поиск.

Как выяснилось, их девять.

В самой подробной найденной мною статье автор ранжировал их от низшего чина к высшему: сначала шли двукрылые человекоподобные ангелы и чуть повыше рангом архангелы, потом престолы, силы и начала, – и, наконец, я дошел до вторых по рангу херувимов.

Вы, наверное, сразу представили себе маленького пухленького младенца с крыльями, но это не херувим. Это путти – очаровательный пухлый мальчик, встречающийся на картинах эпохи Возрождения, которого за пару сотен лет каким-то образом стали путать с ангелом. Нет, истинные херувимы – это нечто совершенно другое. Я прокрутил описание – жуткие существа, покрытые сотнями глаз, с четырьмя крыльями и четырьмя лицами: лицом человека, льва, орла… и быка.

«Вот оно», – подумал я.

«Не бойтесь, молвил он, когда объял их жуткий страх».

Сон меня жутко раззадорил, поэтому я заставил себя успокоиться и включить логику: откуда в Вифлемее и вол, и ангел? Может, вопрос подразумевает, что в современных интерпретациях мы представляем вола и ангела как двух разных существ, хотя на самом деле… это один и тот же персонаж? Если допустить такое безумное, на первый взгляд, предположение, то испуг пастухов – совершенно рациональная реакция. Иначе непонятно, как можно бояться красивого, доброжелательного ангела, спускающегося с небес. А вот если взять более раннюю версию истории – или более ранних читателей, которые поняли бы, что в истории фигурирует четырехкрылый херувим с лицом человека, льва, орла и быка… Может ли вол и ангел быть одним и тем же существом? Идея не такая уж и дикая: у древних минойцев, как и у египтян, существовал культ быков; вспомним жертвенного тельца, священную индуистскую корову и золотого тельца, к которому обратились израильтяне, когда Моисей ушел на гору…

«Боже, – подумал я, открывая одну вкладку за другой, – что, если это правда?»

Что же. Невероятно.

Кажется, я разгадал тайну.

Откуда в Вифлееме вол и ангел? Думаю, у меня есть ответ. Я не претендую на звание эксперта и, возможно, что-то неправильно понял, хотя сомневаюсь. Тем не менее, я советую вам выделить немного времени и самостоятельно проверить мои выводы в Интернете. Подозреваю, что как только вы прочтете мои слова, вы так и сделаете.

Итак. Начнем.

Что, если у нашего херувима с бычьим лицом есть другое, тайное, истинное имя, которое – как только мы его узнаем – позволит нам увидеть нечто совершенно удивительное, то, что все это время было у нас под носом?

Весь долгий путь в Халл я только и делал, что искал информацию про херувимов и щелкал по перекрестным ссылкам, которые заводили меня в очень странные уголки Интернета.

Вот что я обнаружил:

В Книге Бытия херувимы – это хранители древа жизни в Эдемском саду, они появляются в странных, тревожных видениях Иезекииля, который называет этих существ cherubim и hayoth (ивр. «живые существа»). Они также появляются в Откровениях Иоанна Богослова – апокалиптической, последней книге Библии – в видении самого пророка Иоанна о конце света:

«И посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лицо, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему». (Откровение 4:6–7)

Опять же, «животное» – живое существо. Очень конкретно. Иоанн использует греческое слово zoa, которое является аналогом ивритского hayoth; hayoth можно ошибочно принять за описание, за прилагательное, но на самом деле в данном контексте оно ближе к существительному, к имени – настолько близко, что некоторые авторы решили писать его с заглавной буквы.[4] И все это говорит о том, что мы можем использовать «хайот» и «херувим» как взаимозаменяемые понятия.

Далее. Не так уж и много написано про Книгу Слов и Книгу Природы, про истинные имена, про древнюю веру в то, что на физическую вселенную можно воздействовать одними словами. А ведь когда знаешь, что искать в священных текстах и в древних мистических писаниях, то начинаешь видеть то, чего раньше не замечал. Псалом 32 прямо говорит: «Словом Господа сотворены небеса» (32:6).