Всё у нас будет хорошо. Поедем на юг и всё плохое забудем, — приговаривала она, гладя меня по голове, и добавляла: — И я с тобой поеду. А то мало ли чего ты удумаешь с собой сделать из-за какой-то задрипанной кикиморы этой заморской».

Мои комментарии о том, что ничего удумывать с собой я не собираюсь, совершенно не возымели никакого толка. Решение было принято вопреки любым моим аргументам.

«Вместе поедем. И бабушку с собой возьмём. Пусть она косточки свои на солнышке погреет. А то она на море уже сто лет не была», — категорически заявила мама, и решение было фактически принято.

Однако, одно дело — слова, а другое дело — реальность. А в реальности бабушкой был заявлен категорический протест нашим инновационным идеям.

«Вы, что, оба с ума, что ль, посходили⁈ Кто ж летом огород бросает? Без полива засохнет всё!» — говорила она, качая головой и крутя пальцем у виска.

И нужно сказать, что она была права. В огород всегда вкладывается очень много сил. И не только физических, но и душевных. И вот так, взять всё и бросить на произвол судьбы никто в здравом уме не решился бы.

Я уже не раз говорил бабуле, что деньги у нас есть, и что пора с огородом завязывать и больше отдыхать. А она ни в какую. Говорит, что работа на природе даёт ей жизнь и молодит. И что, если она переберётся в город, то зачахнет. Может оно и так. Во всяком случае, видя её счастливой и, с учётом возраста, относительно здоровой, можно было вполне допустить, что её вера в это не пустые предположения.

Одним словом возникло серьёзное противостояние. Бабушка категорически не хотела никуда ехать. А мама категорически хотела, чтобы она поехала. Споры и обиды продолжались целый день.

Пришлось вмешаться. Зашёл к соседям, подарил пару пластинок, подписал их, обрисовал ситуацию и сделал предложение, от которого им было сложно, и даже фактически — не возможно, отказаться: они месяц следят за нашим огородом, а я им за это плачу тысячу рублей.

С учётом того, что названная мной сумма была для этого времени просто гигантской, то вызвала самый настоящий шок и трепет.

Я же положил перед ними на стол пятьсот рублей и произнёс:

«Это задаток. Ухаживайте за огородом как за своим, и когда бабушка вернётся из отпуска, я вам выдам ещё точно такую же сумму. Договорились? Вот и отлично. Только ещё одно условие. Никому про нашу договорённость, и особенно про денежную сторону вопроса, рассказывать не надо. А то, мало ли какие слухи могут начать гулять. Вдруг воры про это узнают. Обязательно потом дом обнесут!»

Соседи были люди понятливые и с ними мы всегда ладили. Поэтому, сказав, что помогли бы и без денег, с радостью согласились на мои условия.

Таким образом, последний аргумент за то чтобы не лететь в отпуск у бабушки исчез и она, наконец, согласилась на поездку.

Отреставрированный и модернизированный (была достроена большая терраса с двумя комнатами) дом в Алуште, получился достаточно большой и просторный — шесть отдельных комнат и общая большая кухня-столовая. Поэтому, места хватило всем, и каждый из отдыхающих получил по индивидуальной комнате. В том числе и мой телохранитель, который теперь должен был следовать за мной попятам отныне и вовеки веков.

Сегодня утром, мама, бабушка и Оля (невеста Феди) пошли в город за покупками, а мы с моим деревенским другом в сопровождении соглядатая направились на песчаный пляж.

Окунулись, и вот сейчас расположившись, кто на лежаке, а кто и на шезлонге загорали и вели не принуждённую беседу.

Я нагнулся, достал из завёрнутой в одеяло бутылку тёплого лимонада и, отхлебнув, произнёс:

— Надо минихолодильник сделать. Так сказать — пляжный вариант.

— И как ты его сделаешь? Распилишь большой? Или отковыряешь из большого морозильную камеру? — хохотнув, поправил солнцезащитные очки Федя и добавил: — К тому же к твоему холодильнику придётся вести длиннющий электропровод. А как его сюда, например, вести? По песку? А если люди наступят? Вдруг провод оборвётся или кого током, не дай Бог, шибанёт. Опасно это.

— Зачем такие сложности? Мы сделаем проще? Клей, пенопласт и фольга. Вот и весь холодильник, — сделав глоток «Буратино», пояснил я.

— Гм, и думаешь, будет работать?

— А почему бы и нет? Долго, конечно, он холод хранить не будет, но всё же часа два должен, особенно, если туда льда побольше положить. Он, конечно, тоже в конечном итоге растает, но на время холод обеспечит.

— Ха, отличная идея' Нужно будет сегодня же и заняться. Действительно, в таком холодильнике напитки и мороженное будет дольше находиться в холодном состоянии.

— Вот именно. А теперь скажи мне: почему такие примитивные в изготовлении предметы быта у нас не продаются на каждом шагу? Ведь многим бы такой термос-холодильник был бы нужен. Ан, нет. Не изготавливаются и не продаются. Ни в «продтоварах», ни в «спорттоварах» ни даже в ГУМе с ЦУМом, ни где бы то ни было ещё. Во всяком случае, я ничего такого не видел.

— Н-да, я тоже. Странно, — согласился со мной Федя и предположил: — Может быть, это предложение от трудящихся, начальству, которое должно за этим смотреть, просто не поступало? Необходимости не было? Вот там, — он показал пальцем наверх, — и не знают о нуждах населения в таком пляжном холодильнике.

— Опасные слова Вы говорите, товарищ Федя, — улыбнулся я и, видя удивление товарища, пояснил свою мысль: — В своём заключении ты обвинил руководящие кадры в отрыве от нужд страны, и не дальновидности. Ты фактически заявил, что они очень далеки от трудового народа и что чаянья этого самого народа им не понятны и даже чужды.

— Э-э, нет, я просто… — замямлив потерялся друг.

— Да ладно тебе — шучу я, — усмехнулся шутник и сделал ещё один глоток, потрогал бутылку двумя руками, поморщился и сказал: — Вернёмся домой, давай я чертёж набросаю, и сделаем пару не больших, переносных термо-холодильничков. Думаю, строй материалы для их производства мы легко сможем купить в любом промтоварном магазине. Всё же холодный лимонад пить вкуснее, нежели тёплый.

— А давай сделаем три, — предложил Федя и, увидев моё удивление, пояснил: — Два нам. А третий ты кому-нибудь из начальства в Москве покажешь. Они в Госплан передадут. Глядишь, и через год-другой промышленность начнёт выпускать твою разработку.

— Давай, — закрыл я помятой пробкой бутылку и, стараясь её поставить в песок так, чтобы та не разлилась, добавил: — И насчёт пластиковых бутылок с нормальными крышками тоже неплохо было бы поразмыслить на досуге.

О том, что проблема пластиковых отходов в ближайшее время вспыхнет перед человечеством во всей красе я, конечно же, помнил. Но дело в том, что это самое человечество уже вовсю загрязняет всё что можно, поэтому пластиковые бутылки, которые в отличие от находящихся сейчас в обиходе стеклянных, более лёгкие, более прочные и более функциональные, вряд ли проблему усугубят в разы. А если и усугубят, то мой вклад в это будет мизерный, ибо на Западе, да и во всём мире пластиковые бутылки уже давно вовсю производят. Так почему бы это не наладить и у нас?

— В общем, над этим надо подумать, — хмыкнул я, прикидывая с кем бы мне на эту тему начать говорить.

— Подумай. Ты голова, — польстил мне друг и неожиданно перевёл тему разговора совершенно в другое русло: — Саш, а ты не думал помириться?

— Э-э, помириться? С кем?

— Ну, с этой — немкой — Мартой.

— Ах, ты об этом, — хмыкнул я, закрыв глаза.

— Да, — ответил тот и замолчал, ожидая ответа.

Но я не спешил ему этот ответ давать.

Я прекрасно понимал, что эта тема его, как человека любознательного, естественно, очень интересует, как, собственно, интересовала бы на его месте любого другого индивида. Любопытство — оно такое… Всегда всё хочется знать. И, зная об этом, поэтому, как бы мне не хотелось, эту тему забыть раз и навсегда, всё равно хоть какой-то информацией и мыслями поделиться было нужно.

Поэтому не стал отмалчиваться.

— Нет, Федь, мириться с синевлаской я не думал. Ибо совершенно не понимаю, зачем мне это надо?

— Ну, вы же всё-таки семья.

— Ага — семья. Только семья, находящаяся в разводе.

— Вас уже развели?

— Меня да — развели. Причём так развели, что я до сих пор охреневаю, как на такой развод мог повестись, — проскрежетал зубами я. — А вот брак расторгать не хотят. Сволочи! Я ответил на твой вопрос? Вот и отлично! И давай в дальнейшем эту тему больше поднимать не будем — не хочу вспоминать.

— Конечно. Я тебя понимаю, — согласился со мной друг.

Повисла неловкая пауза и, чтобы её заполнить,