Рука Натаниэля убрала большинство влаги с моего лица, в то время как до странного сухое тело Никки рухнуло на меня россыпью густого золотого меха. Животная форма возникала из хаоса и жидкости, но мех никогда не был влажным. Его грива из жесткого меха пощекотала мое лицо светлым коричнево-золотистым воротником.

Его голос прерывался от боли из-за такого насильственного изменения, но он выдохнул:

— Видишь… ты должна. . держать меня рядом. . всегда.

Он сумел достаточно поднять голову, чтобы я могла увидеть его лицо, странную смесь льва и человека, но глаза были глубокого богатого золотого цвета с оранжевым вокруг зрачка.

— Мне нужен мой лев, — сказала я, и мой собственный голос был хриплым и наполненным болью, как будто я очень долго бежала, и все мое тело ломило.

— Я нужен… тебе, — сказал он, и это было худшим из того, что я сделала с Никки; он остался бы приклеенным ко мне, если бы я позволила. Он, казалось, почти не имел своей воли. Именно поэтому его звали моей Невестой, как этих жалких женщин в кино о Дракуле, Невестами Дракулы. В фильмах их показывали, как новорожденных вампиров, и некоторые вампиры могли сделать такое с другими вампирами, но моя способность позволяла преодолеть некоторые виды барьеров. Теоретически, любой, кого я могла бы привлечь, мог стать Невестой. Никки был убийцей-социопатом, а теперь он делал то, что я ему говорила.

Я сказала единственное, что могла:

— Спасибо, Никки.

Он улыбнулся, и это была его человеческая улыбка, пойманная на получеловеческом лице. Сияющая, восторженная улыбка, оттого, что он порадовал меня.

— Я попробовал белого тигра, когда он прикоснулся к тебе, — сказал Падма, — поэтому я не буду трогать белого, но есть тигры и другого цвета, Анита.

— Гидеон — обыкновенный вертигр, — сказала я, и мой голос был тверд. Хорошо, ибо я уже устала слышать нотки страха в своем голосе.

— Это — правда, но ведь у меня не было льва, когда я помог ей вызвать твоего, не так ли?

Я лежала на развороченных шелковых простынях, покрытая чистой густой жидкостью, будто кто-то смазал кровать тонким слоем сиропа Каро, и пыталась думать, несмотря на затухающую боль.

— Она — мой человек-слуга, — сказал Жан-Клод. — Попытка украсть ее у меня противоречит всем нашим законам. Нам запрещено разрывать связь между вампиром и слугами, или животными зова.

— Так же, как и то, что мы должны убивать всех детей-некромантов, — сказала Белль, — потому что если мы не сделаем этого, они станут способными контролировать нас. Ты должен был рассказать нам, как только она создала вампира-слугу, Жан-Клод. Ты должен был сказать нам, когда она обрела способность призывать всякого рода зверей.

— Неужели ты думал, что можешь скрывать ее растущие силы вечно? — спросил Падма.

— Она — мой человек-слуга. Вы все решили не убивать ее только потому, что она некромант, — сказал Жан-Клод.

— Она убила Отца Дня, Жан-Клод, — сказала Белль. — Ты думал, что мы оба не почувствуем восстановление его силы, а затем его смерть?

— Если она может убить величайшего из нас, то мы должны либо приручить ее и тебя, либо уничтожить всех вас, — сказал Падма.

— Где остальные члены Совета? Почему вы скрываете это нападение? — спросил Жан-Клод. — Они не знают, что вы делаете, не так ли?

Оба вампира неплохо лгали, но Жан-Клод сказал:

— Вы бы не делали это глубоко в катакомбах, если бы не скрывали. Вы пытаетесь уничтожить моего человека-слугу и нападаете на другого Мастера, и оба являетесь преступниками среди нас. Даже Совет не выше закона.

— Она обладает силами обоих линий крови, Жан-Клод, разве ты не видишь, что мы должны укротить ее? — произнес Падма.

— Она обладает силой линии Белль, — сказал Жан-Клод.

— Она призывает зверей, как одна из моей линии, Жан-Клод. Неужели ты еще не понимаешь, насколько она опасна для всех нас? Она получает силу от каждого вампира, который нападает на нее. Она дотронулась до меня однажды, разок использовала свою связь с волком против меня, вынудила меня вызвать зверя один раз, и теперь она может призывать зверей, как и я.

— На меня напал верпантера, — сказала я.

— И что его привлекло в твоем городе, Анита? Почему он напал на ваших людей? Ты его привлекла, некромант.

Забавно, я никогда не думала, что моя способность призывать зверей пришла от Повелителя Зверей. Я все свалила на Химеру, верпантеру, который порезал меня и одарил меня такой же ликантропией, какая была у него, ликантропией, которая адаптировалась к любому зверю в моей крови.

— Ты слишком высокого мнения обо мне, — сыронизировала я.

— Мать Всей Тьмы хотела Аниту, хотела обладать ее телом, — сказал Жан-Клод. — Ты съел часть ее силы, и теперь вы также одержимы Анитой. Мать могла бы бросить вызов Совету, но вы двое никогда не стали бы делать ничего такого. То, что вы делаете, может настроить остальных членов Совета против вас и ваших людей. Это будет междоусобная война среди вампиров. Зачем вам всем этим рисковать, когда мы в Америке? Мы не пытаемся ничего у вас отнять. Зачем так рисковать, если мы не угрожаем Европе?

— Американские вампиры обратились к Совету за разрешением, чтобы убить тебя, Жан-Клод, — сказала Белль.

— Им не следует этого знать, — бросил Падма.

— Если Совет решил нас уничтожить, вы не стали бы этого делать за спиной других членов, — возразил Жан-Клод.

— Почему они хотят, чтобы мы умерли? — спросила я.

— Они боятся тебя, — ответила Белль.

— Белль Морт, не отвечай на их вопросы.

Что-то скользнуло по ее лицу, какие-то мысли, какие-то идеи.

Жан-Клод собрал все воедино.

— Кто из Совета проголосовал в нашу пользу?

Белль ответила:

— Дракон, Странник и я, — она внезапно прижала руки ко рту.

Я ощутила, как Жан-Клод садится в постели, почувствовала, как из него ушло напряжение.

— Падма желает нам смерти, но ты хочешь спасти нас, не так ли?

Она только смотрела на него, закрывая рукой свой красивый рот. Я поняла, что она борется с собой, стараясь не отвечать на его вопросы. Что же происходит?

Ашер шевельнулся и проговорил:

— Вам не хватает Жан-Клода и меня, Белль Морт?

Она не могла оставить это без ответа.

— Если бы я скучала по тебе, Ашер, я могла бы получить тебя снова в любое время в течение последнего века. Я не сплю с уродами.