сдержать обещание, что было поначалу сложно, потому что все только развивалось и набирало обороты. Люди по всей Америке и Европе открывали для себя трэш, и вокруг нас, безусловно, формировалось движение. Мы были поражены, но не чувствовали ответственности. Полагаю, как и Metallica. Прикол любой сцены или движения в том, что в нужный момент рождается определенное звучание, и публика питается им, словно стая диких волков. Фактически ты ничего не создаешь. Да, ты сочиняешь музыку, и когда фэны чувствуют запах, они начинают валить толпами, но от тебя ничего не зависит.

Может быть, почувствовав нечто необычное, ты можешь выковать определенное звучание, но мы сочиняли эти песни задолго до того, как появилось понятие «трэш». Поначалу критики называли эту музыку «пауэр-металом» или «спид-металом». А потом кто-то придумал термин «трэш».

В марте 1984-го я улетел в Англию продвигать «Fistful Of Metal». Британская пресса приняла нас, и я давал кучу интервью. Пока я там находился, Metallica была проездом в Лондоне. Они должны были отыграть европейские концерты с Exciter и Rods в перерыве между записью «Ride The Lightning» в Дании. Но тур отменили из-за – не поверишь – плохих продаж, поэтому парни из Metallica на некоторое время застряли в Лондоне. Владельцы студии в Дании подумали, что ребят не будет пару недель, поэтому забронировали место для другой группы. Европейский лейбл Metallica, Music For Nations, разместил группу в апартаментах на Глостер-род, где была куча спален, и они пригласили меня остаться, потому что лейбл у нас был один. Я должен был провести там несколько дней, но в итоге задержался почти на три недели, поскольку впервые был в стране и нужно было где-то остаться.

Однажды в воскресенье Клифф хотел купить новый плеер Walkman, потому что его сломался, и мы поехали в местечко под названием Тоттенхэм-корт-род, где находились магазины электроники. Мы доехали на метро, что обычно было весьма просто. Несмотря на март, было все еще холодно, а я был в черной кожанке. Клифф был в большой зимней куртке с меховым капюшоном. Мы пришли на вокзал рядом с Глостер-род, заплатили за проезд и отправились на вокзал. Мы стояли на платформе и ждали поезд, и вдруг к нам подошли два копа.

– Что-то не так? – спросил я.

– Да, – ответил усатый коп с кривым ртом. – Если признаетесь, что в карманах у вас нелегальные вещества, мы облегчим вам жизнь.

– Простите? – сказал я, чуть не заржав, потому что это напоминало скетч из Monty Python. – Нет у нас ничего нелегального. Вы о чем?

– Ладно, тогда пройдемте с нами, – ответил его толстый напарник. – Вы арестованы.

– За что?

– За подозрение в хранении нелегальных веществ, – сказал кривоносый.

Нас повели в полицейский участок на вокзале. Заставили снять куртки и прошмонали их. Моя была пустой, но Клифф простыл, поэтому в кармане у него были таблетки Судафед. Полицейские не поверили, что это таблетки от кашля, и сказали, что им придется отправить таблетки на проверку в лабораторию. Нас отвели в конец вокзала и разделили. Меня посадили в камеру шесть на шесть с раздвижным окном между решетками. Бетонная комната, где даже лечь было нельзя. Меня заставили снять одежду, и я стоял в одних трусах и дубел от холода. Они захлопнули дверь и ушли. Никто не зачитал мне мои права и слова, сука, не сказал, и я понятия не имел, сколько там проторчу.

Если в Англии тебя хотят обыскать, ты не имеешь права обратиться за помощью. Видимо, четвертая поправка, право на неприкосновенность частной жизни, их не волнует. Я знал, все будет нормально, потому что наркотики не употреблял, но Клифф любил покурить, и я думал: «Твою же мать, если у него есть косяк – нам пиздец». Мой нью-йоркский еврейский параноидный мозг сразу же вспомнил сцену из «Полночного Экспресса», когда Билли Хайеса, играющего Бреда Дэвиса, берут с наркотой и бросают в турецкую тюрьму, где его избивают охранники. Я думал: «Ну все. Семья меня больше никогда не увидит. Я попаду в какую-нибудь сраную ужасную тюрьму, и когда моя девушка придет ко мне на свидание, она прислонит сиську к стеклу, как в фильме, а надзирателя придется убить и откусить ему язык».

Я стал стучать в дверь: «Эй, есть кто?» Наконец охранник открыл дверь: «Чего тебе?»

– Что происходит? – невинно спросил я.

«Сейчас отвезем твоего кореша обратно на хату и проведем обыск». У меня желудок в яйца провалился, потому что я знал, что дома у Клиффа здоровенный пакет травки. Краем глаза я увидел, как он пожимает плечами, а кривоносый, жирный и еще четыре копа выводят его из двери. Я остался в камере еще на два часа и начал проигрывать в голове всевозможные сценарии, позвонить домой родителям и объяснить, почему я могу их больше никогда не увидеть. Время будто остановилось, но разум продолжал нестись с бешеной скоростью. Я подумал, может быть, у нас будет шанс поговорить с адвокатом и договориться о сокращении срока. Но я был убежден, что меня швырнут в лондонскую тюрьму, и неизвестно, что кучка извращенцев сделает с мелким худощавым патлатым американским евреем. Наконец дверь открылась и появился один из копов. Отдал мне одежду и сказал: «Одевайся. Отведу тебя к начальнику».

Я подумал: «Это не к добру». Мне стало интересно, мои сокамерники будут меня каждый день пиздить или всей оравой отпетушат? Я вошел к начальнику, а там, глупо улыбаясь, сидел Клифф. Капитан сразу же стал извиняться: «Простите, ребята. Но у нас постоянные проблемы с дилерами, особенно в дни футбола. Вы должны понимать, что мои офицеры заподозрили вас в хранении».

Я озверел и стал кричать на этого парня: «Извиняетесь? Я шесть часов провел в тюремной камере в одних трусах, потому что вы нас за дилеров приняли? Да вы спятили, ребята. Что это за страна такая?»

Я словно с цепи сорвался, Клифф бил меня по ноге, пытаясь заткнуть, но я был на взводе.

Капитан сказал: «Понимаю, вы расстроены…»

«Расстроены? Да вы за этот беспредел ответите. Я буду к адвокату обращаться!» – о, это во мне заиграли еврейские корни. Я не мог поверить, что копам такое позволено. Я себя уже не контролировал: «Слушай, ублюдок заднеприводный. Я там чуть коньки не отбросил. Мне ни жрать, ни пить никто не предложил. Вы со мной как с ебаным зэком обращались, а я ничего не сделал».

Я не мог остановиться. Все орал и орал: «Вам больше нечем заняться, кроме как издеваться над американскими туристами? Мы вам, блядь, сказали, что у нас ничего нет, но вы нас