– Я позвонил в участок, и Энди сказал, что ты, вероятно, здесь – разговариваешь с Холлис Темплтон. Кстати, он тоже звонил тебе, но не мог дозвониться.

– Я выключила мобильник. Я всегда выключаю его во время бесед с пострадавшими. – Ее голос звучал сухо, деловито, но в глазах еще сквозила печаль. – Но твое послание я получила, – добавила она. – Я как раз собиралась в полицию, чтобы встретиться там с тобой.

Джон кивнул.

– Что ж, наверное, будет лучше, если мы отправимся туда как можно скорее.

– Что нибудь случилось?

Джону не хотелось быть первым, кто сообщит ей тревожные новости, но выхода не было.

– Пару часов назад в участок сообщили, что пропала молодая женщина. Ее муж вернулся из деловой поездки и обнаружил, что в доме никого нет, а входная дверь распахнута настежь. Полиция считает, что это Окулист.

Мэгги вздрогнула.

– Ты чего-то недоговариваешь, – медленно сказала она. – В чем дело, Джон?!

Джон неловко переступил с ноги на ногу. Он и в самом деле не знал, как сказать ей то, о чем сообщил ему Энди.

– Ну?!

– Она была беременна. Месяцев шесть, может быть, немного больше…

Когда Мэгги ушла, Холлис так и осталась сидеть в кресле у окна. Она чувствовала себя совершенно измотанной, разбитой, выжатой досуха. Подробный рассказ о том, что ей пришлось пережить, перечисление всех омерзительных и страшных подробностей нападения, о которых она не хотела и боялась вспоминать даже наедине с собой, отняли у нее последние силы. Впрочем, Холлис не могла не признать, что чувствует себя все же несколько лучше, чем рассчитывала, словно Мэгги взяла на себя часть ее боли и стыда.

Да, теперь Холлис могла признаться себе, что ее эмоциональное состояние заметно улучшилось. После разговора с Мэгги на нее неожиданно снизошел покой, страх отступил, и она почти поверила, что жизнь вовсе не кончена, что с ней еще может произойти что-то хорошее.

«И все это – благодаря ей».

– Благодаря Мэгги?

Холлис уже почти привыкла. Беседы с собственным воображением больше не пугали ее и даже казались почти естественными.

«Да».

– Ты хочешь сказать, потому что она выслушала меня? Я выговорилась и…

«Нет. Она забрала твою боль».

Холлис нахмурилась.

– Что это значит, мисс Галлюцинация?

«Она забрала твою боль, унесла с собой. Разделила на двоих, чтобы тебе стало легче».

– Разделила на двоих?.. А-а, понимаю, это такое выражение! Ведь не хочешь же ты сказать, что она способна физически страдать вместо меня!

«У нее есть дар, уникальная способность чувствовать чужую боль. Именно поэтому я и хотела, чтобы ты встретилась с ней. Так ты скорее исцелишься».

– То есть она все чувствовала?

«Да».

Холлис вздрогнула от ужаса. Она никому бы не пожелала такой боли, какую испытывала, уж, во всяком случае, не Мэгги, которая хотела ей помочь.

– Проклятье! – пробормотала она. – Почему ты меня не предупредила?

«Я не могла. А Мэгги не стала бы. Мы обе знали, ты сделаешь все, чтобы не причинить ей боль. А Мэгги очень нужно было знать то, что ты ей рассказала».

Неожиданно Холлис осенило.

– Ты ее знаешь? – спросила она, гадая, как такая простая мысль не пришла ей в голову раньше. – Ты знаешь Мэгги?

«Да, – ответила ее галлюцинация. – Я знаю Мэгги очень хорошо».

– Мы прочесываем дом буквально дюйм за дюймом, осматриваем окрестности, но пока никаких результатов. Впрочем, это как раз понятно – сегодня будний день, большинство людей на работе, дети – в школах. – Энди так выразительно пожал плечами, что сразу стало ясно: он не верит, что кто-то из соседей мог что-нибудь видеть.

– Как долго отсутствовал муж? – спросил Джон.

– С прошлого четверга. Говорит, что летал на конференцию на Восточное побережье. Мы, конечно, это проверим, но я уверен, что он не лжет. Во всяком случае, сегодня утром он прибыл в аэропорт Сиэтла – это абсолютно точно, и я готов поспорить на половину моей будущей пенсии, что этот парень действительно вне себя от беспокойства. Конечно, мы все проверим, – снова повторил Энди, – но я не склонен рассматривать его в качестве подозреваемого. Он утверждает, что разговаривал с женой вчера вечером, звонил ей из отеля перед самым отъездом. Мы связались с телефонной компанией и с администрацией отеля: такой звонок действительно был. Выходит, женщина исчезла или была похищена в течение последних двенадцати часов. Ее друзья, родственники, знакомые, которых нам удалось разыскать, в один голос твердят, что она не могла уйти из дома или сбежать с любовником. Это была на редкость благополучная, дружная семья.

Прислушиваясь к этому разговору, Мэгги изо всех сил старалась сосредоточиться на том, что говорит Энди, но это оказалось нелегко. Долгая беседа с Холлис утомила ее. Гнев, отчаяние и стыд несчастной женщины, впервые за три недели извлеченные из тайников души, мучили Мэгги как открытая рана. Мэгги знала, что ей необходимо прийти в себя, успокоиться, может быть, даже поспать несколько часов, но у нее не было для этого ни времени, ни возможности.

Оставалось только одно – притвориться, будто она в полном порядке.

– Муж говорит – ее беременность почти не бросалась в глаза. Очевидно, она была из тех женщин, по которым мало что заметно до тех пор, пока не придет пора рожать.

– Он знает, – услышала Мэгги свой собственный голос.

Энди нахмурился.

– Окулист? – спросил он. – Как он мог узнать, если ничего не было видно?

– Он следил за ней. Вероятно, он видел, как она готовится.

– Например, покупает детские вещи? – уточнил Джон.

– Не только. – Мэгги даже не повернулась к нему. – Частые визиты к врачу, перестановки в доме, особый режим дня, включающий долгие прогулки на свежем воздухе. Признаков могло быть много.

– Но Окулист мог не знать, что она именно на шестом месяце, – сказал Энди.

– Может быть, но я за это не поручусь.

Энди страдальчески сморщился и потер шею.

– Пожалуй, я тоже. Впрочем, если Окулист и не знал, что его жертва в положении, то теперь он, конечно, знает. И вряд ли это ее спасет. Я другого боюсь – вдруг у него из башки выпал еще один винтик и он решил, что насиловать беременных гораздо приятнее? О боже!.. Если подтвердится, что Саманта Митчелл попала в руки Окулиста, в городе черт знает что начнется!

Мэгги несколько раз глубоко вздохнула и произнесла, стараясь, чтобы не дрожал голос:

– Ты отлично знаешь, что это Окулист. У Саманты Митчелл нет ни одного шанса… остаться в живых. – Последние слова дались ей с особенным трудом.