поступала обильная информация. Цифры и факты, цифры и факты… Он их систематизировал, проверял и перепроверял. Центр ждал не отрывочных сведений об укреплениях, дорогах, численности войск, а глубоко проанализированную, цельную картину вражеского тыла.

Разведчики продолжали неутомимо искать путь к секретному оружию гитлеровцев. Однажды привели в отряд двух обессиленных парней, которых нашли в лесу. Они выглядели истощенными до предела. Старший сержант Сергей Ширяев и сержант Андрей Чугуев бежали из концентрационного лагеря, находившегося под Жешувом. Они работали на секретном полигоне.

Сергей Ширяев находился непосредственно на строительстве пусковых площадок. Он, конечно, не мог знать всех премудростей «вундерваффе», но от него мы узнали, что длина «ФАУ-2» — метров 12–14, что после старта ракета уходит высоко в небо и к цели ее ведет специальная радиостанция.

Ширяев, жадно затягиваясь сигаретой, рассказывал:

— Ракета имеет маленькие крылья, расположенные несколько сзади, а иногда и по центру, длиной, пожалуй, метра два. Перед запуском техники проверяют ракету в подземном бункере, а затем, покрытую брезентом, на прицепе доставляют автомашиной к рельсам.

— Что за рельсы? — интересовался Иван Кабаченко.

— Рельсы — пусковая площадка. При помощи электрических моторов она меняет угол наклона. Когда на ней укрепляют ракету, площадка опускается и принимает почти горизонтальное положение, а при запуске поднимается, образовывая определенный угол.

— И немцы все эти секреты «вундерваффе»[22] не скрывают от пленных, которые работают там? — спросил Михаил Данильченко.

— В начале года ракеты запускались только перед рассветом, приготовления велись ночью, а вот с апреля они здорово торопятся, работы идут днем и ночью. Пленных немцы не боятся, ведь у нашего брата с полигона одна дорога — в могилу.

Сигарета Сергея погасла. Имас дал ему прикурить. Затянувшись, он продолжал:

— Как только затянут ракету на рельсы, к ней подъезжает бензовоз и заливает в нее вонючую жидкость, но это не бензин. Я тракторист и хорошо знаю запах бензина, керосина, солярки. После запуска ракета быстро набирает скорость и скрывается в небе. Охранники с радостью говорили, что ракетами будут бить по Москве и Лондону.

Нас интересовало очень многое, но большинство вопросов осталось без ответа. Заманчивой казалась идея напасть на полигон, но мы не знали, где его начало, где конец, не представляли, какими силами он охраняется. Предполагалось, что боевая группа проникнет в форме гестаповцев на полигон и уничтожит хранилище и пусковые площадки. Но где они находятся? Как к ним подойти? Сколько их?

Штаб нашего отряда разработал несколько вариантов нападения на испытательный полигон, но после обсуждения пришлось от них отказаться. Без тщательно проведенной разведки даже подходить к полигону было большим риском. Прежде всего надо собрать необходимую информацию, а уж потом, если не силами отряда, то с помощью нашей авиации, разгромить полигон.

Решили отвести отряд несколько южнее от предполагаемого полигона и послать наших разведчиков. Кого? Конечно же Михаила Имаса и Владислава Риняка.

Михаила и Владислава связывала крепкая дружба. Оба разведчика не только говорили по-немецки, но старательно изучили повадки гитлеровцев и, выполняя задание в фашистском стане, вели себя как настоящие арийцы: высокомерно, чванливо. На самом же деле это были добрые, веселые, простые ребята. Боевые успехи не вскружили им голову, они их принимали как нечто само собой разумеющееся, повседневное, обыденное. Михаила и Владислава объединяло высокое чувство — чувство пролетарского интернационализма.

Готовили Имаса и Риняка к походу в район Дембицы самым тщательным образом: добыли настоящие документы и для них, и на машину, которая должна была доставить обоих до Жешува, проверили и подогнали форму. Снабдили их французским коньяком, мясными консервами, маслом, сигаретами. На случай, если остановит охрана, партизаны становились офицерами-отпускниками, направляющимися из Варшавы в Краков. А не остановит — в машине поломка, офицеры заблудились, пошли искать ближайшую ремонтную мастерскую и случайно наткнулись на полигон.

В нашем, как и в других партизанских отрядах, разведчики пользовались вражеской формой. Но даже при отличном знании чужого языка, эти разведчики ежесекундно рисковали. В вермахте документация велась четко. Всем военнослужащим с момента зачисления на действительную службу выдавалась воинская книжка, состоящая из 25 страниц. Она являлась расчетным документом и удостоверением личности, дающим право на получение всех видов довольствия как в своей части, так и вне ее. В книжку вносились различные сведения о ее владельце: военно-учетный номер, группа крови, рост, форма лица, телосложение, цвет волос и глаз, особые приметы, размер обуви и т. д., все данные о прохождении службы, вписывались даже ближайшие родственники и их адреса. Мундиры гитлеровских офицеров, награды, знаки различия мы имели в изобилии, а вот без таких книжек приходилось туго.

Для Михаила Имаса припасали книжки пленных гитлеровских солдат и офицеров. Старались новых записей не делать, но страницы комбинировали так, чтобы приметы того или иного владельца документов и Михаила Имаса совпадали. Не менее кропотливую работу проделывал и Белый: нужно было запомнить адреса ближайших родственников, жены или невесты, когда, какое оружие получено и его номер, какие прививки сделаны ему, размер денежного содержания, отметки об отпусках, полученном мыле и прочей мелочи, на которой легко мог споткнуться даже бывалый разведчик.

Легенду о двух гестаповцах-отпускниках мы отработали детально. Нам удалось поймать двух гауптманов, спешивших в отпуск в Краков, и теперь задержка даже на один день могла сорвать операцию. Настоящие отпускники имели в своем распоряжении десять дней: день они «израсходовали» на дорогу к нам, два дня допрашивали их в отряде, пока не выудили все нужные сведения.

В ночь перед выездом Имаса и Риняка я получил от Шлензака записку: «Ваш майор под большим подозрением. Объявлен розыск. Гестапо известны его приметы».

Отработанная до мелочей операция провалилась. Что делать? Ведь засекреченный полигон мы все же обязаны обнаружить.

Тогда вместо Имаса вызвался Андрей Кучеров. Переодевшись в гитлеровские мундиры, Андрей и Владислав смогут проникнуть на полигон. Но начальник разведки не знал немецкого языка. И я отказал ему в просьбе.

Как-то комиссар зашел в мой курень вместе с Ширяевым и Чугуёвым.

— Командир, ребята выспались, их подкормили. Мы пришли к тебе за советом.

— Слушаю тебя, Филипп Петрович.

— Ширяев и Чугуев бежали с полигона в эшелоне. Он следовал в Краков, если они сумели уйти оттуда, то могут и возвратиться. Во всяком случае, можно послать одного из них вместе с опытным разведчиком. Конечно, необходима определенная подготовка, — продолжал комиссар.

Признаться, мне такая мысль в голову не приходила. Мы начали обдумывать план — как быстрей и надежней уничтожить полигон с гитлеровским секретным оружием, на которое бесноватый фюрер возлагал особые надежды. А это оружие уже действовало.

Первая ракета «ФАУ-1» разорвалась в центре Лондона