– Извините, я имела в виду сообщение о пропаже моей сестры. Вы помните канал? Или, может быть, диктора?

Он наморщил лоб.

– Почему вы задаете мне этот вопрос?

– Понимаю, что причиняю беспокойство. Просто, видите ли, я просмотрела выпуски новостей за тот период и…

Хаген расцепил руки.

– Вы просмотрели выпуски новостей? Зачем вы просмотрели выпуски новостей?

– Я просто надеялась, что вы скажете мне…

– Я все сказал на суде. – Он повернулся и протянул руку к дверной ручке.

– Почему вы сказали, что видели на дороге красный «Шевроле», мистер Хаген?

Он обернулся.

– Как вы смеете! Я помог посадить эту скотину. Если бы не я…

Хаген покраснел.

– Если бы не вы, то что? – спросила Трейси.

– Я бы попросил вас уйти. – Хаген толкнул дверь, но она не открывалась. Он потряс ручку.

– Если бы вы не сказали, что видели красный «Шевроле», мы не получили бы ордера на обыск. Вы это хотели сказать?

Хаген забарабанил в дверь.

– Я вам сказал: вам лучше уйти.

– Вам кто-то велел?

Он забарабанил сильнее.

– Поэтому вы так сказали? Кто-то сказал, что это поможет получить ордер на обыск? Мистер Хаген, пожалуйста, ответьте.

Дверь открылась. Хаген оттолкнул в сторону маленького мальчика и перешагнул порог, после чего, уже закрывая дверь, обернулся.

– Больше не приходите, – сказал он. – Я позвоню в полицию.

– Это был шеф Каллоуэй? – спросила Трейси, но он уже захлопнул дверь.

Дэн предполагал, что услышит о Рое Каллоуэйе, хотя не так скоро. Седар-гроувский шериф сидел в приемной, небрежно листая месячной давности журнал из стопки на кофейном столике и грыз яблоко. Он был в форме, и на стуле рядом лежала его шляпа.

– Шериф! Это сюрприз.

Каллоуэй отложил журнал и встал.

– Ты вовсе не удивлен при виде меня, Дэн.

– Вот как?

Каллоуэй откусил яблоко.

– Ты включил меня в список свидетелей в том заявлении, что подал в апелляционный суд.

– Да, быстро разносятся новости в Седар-Гроуве.

Когда не был в суде, Дэн одевался как попало – на нем были джинсы и рубашка. Он любил ходить в офисе в тапочках. Теперь он жалел, что не надел туфли, хотя различие в росте между двумя мужчинами было не так значительно, как тогда, когда Каллоуэй останавливал Дэна на велосипеде, чтобы спросить, что он затеял.

– Чем могу быть полезен, шериф?

– Как это повлияет на твой бизнес, когда разнесется слух, что ты представляешь интересы Эдмунда Хауза, осужденного убийцы, убившего одну из жительниц Седар-Гроува?

– Думаю, моя криминальная практика может оживиться.

Каллоуэй ухмыльнулся.

– Всегда был хитрожопым, а, О’Лири? Я бы не стал на это рассчитывать.

– Ну, если помимо предсказаний моей юридической карьеры у вас нет прогнозов о состоянии фондового рынка, то мне нужно работать.

Дэн повернулся, чтобы уйти.

– У тебя были ко мне какие-то вопросы, Дэн. Вот я здесь. Я не утаивал ни одного дня за тридцать пять лет на этой работе. Если у кого-то есть ко мне вопросы, я буду счастлив ответить.

– Не сомневаюсь. Но мне нужно задать их на законном суде, когда вы принесете клятву, что будете говорить правду, только правду и ничего кроме правды.

Каллоуэй снова откусил яблоко и прожевал, прежде чем заговорить снова.

– Однажды я уже это сделал. Ты хочешь сказать, что я лгал?

– Это решать не мне. Это решит суд.

– И суд уже решил. Ты повторяешь старое.

– Возможно. Посмотрим, что скажет апелляционный суд.

– Что она тебе сказала, Дэн? – Каллоуэй помолчал и сардонически усмехнулся. – Что никто не спросил Хагена, какой выпуск новостей он смотрел, или что на Саре были другие серьги?

– Я не собираюсь обсуждать это с вами, шериф.

– Эй, я знаю, что она твоя подруга, Дэн, но она ведет этот крестовый поход уже двадцать лет. Она пыталась использовать меня, а теперь пытается использовать тебя. Она одержимая, Дэн. Это убило ее отца и свело с ума мать, а теперь она затянула и тебя в свои выдумки. Не кажется ли тебе, что пора оставить это дело в покое?

Дэн помолчал. Когда Трейси пришла к нему в первый раз, он именно так и подумал: что сестра не может избавиться от чувства вины и скорби и одержима желанием найти ответы на вопросы, которые уже выяснены. Но потом он ознакомился с делом, и ее доводы показались характерными для Трейси – вожака их маленькой ватаги, – практическими, упрямыми и логичными.

– Об этом вы должны спросить ее. Я представляю Эдмунда Хауза.

Каллоуэй протянул ему огрызок яблока.

– Тогда, может быть, ты выбросишь вот это за меня, раз уж ты такой специалист по всякому мусору.

Смутившись, Дэн взял огрызок. Теперь попытки Каллоуэя уже казались ему скорее жалкими, чем угрожающими. Он с первой попытки попал огрызком в мусорное ведро по другую сторону стола.

– Думаю, вы должны были понять, шериф, что я профессионал в своей работе. И запомнить это.

Каллоуэй надел шляпу. Она почти касалась дверной притолоки.

– Мне позвонил один из твоих соседей. Говорит, твои собаки страшно лают днем, а иногда и поздно ночью. У нас в городе есть предписание насчет нарушающих покой собак. Первый раз нарушение прощается. На второй раз мы собак заберем.

Дэн ощутил растущее негодование и постарался не проявить его. Ему угрожают? Прекрасно. Но не надо угрожать ни в чем не повинным животным.

– В самом деле? Вы не могли придумать ничего лучше?

– Не испытывай меня, Дэн.

– Я не собираюсь вас испытывать, шериф, но если апелляционный суд удовлетворит мое ходатайство, я устрою вам серьезный допрос.

Трейси вводила с клавиатуры недавние показания по делу Николь Хансен. Прошел месяц с тех пор, как в мотеле на Аврора-авеню нашли тело молодой женщины, и на Трейси давили, чтобы убийца стриптизерши был найден. С тех пор как главой следственного отдела стал Джонни Ноласко, в полиции Сиэтла не было нераскрытых убийств, и он гордился этим. И у Ноласко не было дополнительных причин давить на Трейси. У них была бурная история еще во времена, когда она училась в полицейской академии: Ноласко, один из инструкторов, демонстрируя, как проводить обыск, схватил ее за грудь. В ответ Трейси сломала ему нос и ударила коленом в пах. Потом она ударила по его самолюбию тем, что побила его давно державшийся рекорд в стрельбе. Все его смягченные временем воспоминания всплыли вновь, когда Трейси стала первой в Сиэтле женщиной – детективом по убийствам. Ноласко, который к тому времени дорос до начальника следственного отдела, назначил ее работать со своим бывшим партнером, расистом и сексистом по имени Флойд Хэтти. Хэтти устроил из этого скандал и сразу прозвал ее «Дырка Трейси»[21]. Позже она узнала, что Хэтти уже подал заявление об отставке, и поняла, что Ноласко назначил ее работать с ним, просто чтобы досадить ей. По крайней мере, расследование по делу Хансен занимало ее время и отвлекало. Дэн сказал, что у штата Вашингтон есть шестьдесят дней, чтобы ответить на ходатайство Эдмунда Хауза о пересмотре, и он со дня на день ожидает появления Вэнса Кларка. Трейси говорила себе, что ждала уже двадцать лет и можно подождать еще два месяца, но теперь каждый день казался вечностью.