Объяснение может заключаться в том, что мы не понимаем, какой огромный социальный прессинг заключен в просьбе о помощи. Мы вряд ли можем отказать другому человеку, особенно если тот стоит прямо перед нами. Сам знаешь, как тяжело и неприятно говорить кому-либо «нет». Для окружающих это тоже сложно (во всяком случае, для того большинства населения, обладающего нормальными эмпатическими способностями). Но когда мы взвешиваем, станет кто-то нам помогать или нет, мы забываем, насколько трудно людям сказать «нет» – и вместо этого фокусируемся на том, чего им будет стоить сказать «да». Мы прикидываем, сколько времени и труда им придется потратить, чтобы оказать нам поддержку, и забываем сравнить эти усилия с тем смущением, которое они будут испытывать, не согласившись помочь. Чаще всего оказывается, что стоимость в затраченном времени и усилиях ниже, чем социальная стоимость отказа.

Кроме того, мы думаем, что решающим фактором является объем помощи. Нам кажется, что ее легче получить в маленьком деле, чем в большом. Но и это тоже не соответствует действительности. Здесь также играет роль социальная стоимость согласия или отказа. А просишь ты о большом или малом, имеет гораздо меньшее значение.

Прося о помощи, мы предполагаем, что преимущество, которое получим, обернется потерей для другого. Иными словами, если мы привлекаем человека помочь в работе над проектом, то думаем, что ему придется пожертвовать своим временем, которое он с удовольствием потратил бы на что-то другое. И опять мы не правы. Людям часто нравится то, о чем их просят. Причина, по которой они этого не делают, – у них просто не было повода самостоятельно этим заняться. На самом деле зачастую окружающие радуются призывам о помощи – если деятельность как-то связана с областью их интересов.

Поскольку мы этого не учитываем и забываем о социальном давлении, которое активизируется в момент просьбы, мы ожидаем от человека раздражения из-за вторжения в его жизнь. Всем нам доводилось попадать в ситуации, когда все так и происходило. А чувствовать себя полным дураком очень неприятно. Но факт в том, что на самом деле это происходит исключительно редко. Мы просто-напросто склонны преувеличивать негативную реакцию в тех случаях, когда нам отказывали. Мы легко вспоминаем о них и представляем их себе в худшем свете, чем на самом деле, из-за чего мы избегаем снова просьб о помощи. И это глупо. Повторюсь еще раз – мы социокультурно запрограммированы на то, чтобы сжалиться над человеком, который взывает к помощи, даже если это значит, что мы должны оторваться от своего дела или приняться за то, что нам не слишком-то по душе.

Однако, чтобы с большей вероятностью получить помощь, ты, как всегда, должен следить за временем. Нам легче всего оказать поддержку до того, как наши собственные ресурсы начнут истощаться, то есть до начала длинного трудового или учебного дня. Утром, когда запас сил велик, мы охотно делаем по просьбе другого человека то, что не вписывается в наш повседневный алгоритм. Но под конец дня, когда подступает усталость, мы с бо́льшим удовольствием продолжаем заниматься своими делами – мы не в состоянии оторваться от них, чтобы кого-то поддержать.

Это не значит, что вечером ты ни от кого не дождешься помощи – просто добиться ее будет немного сложнее. Однако социальный прессинг остается. Прекрасный пример этого – манера поведения моего доброго друга М., который давно понял, какая весьма определенная власть содержится в просьбе о помощи. Одна из наших первых встреч произошла в круглосуточном бистро Sandy’s у площади Стюреплан в Стокгольме. Время уже давно перевалило за полночь, и девушка лет двадцати за стойкой явно была уставшей. Не самая лучшая ситуация, чтобы излагать массу пожеланий. М. начал беседу с простого вопроса: может ли она дать ему другой сорт чая, помимо тех фруктовых, которые выставлены на витрине? Лучше всего черный, вроде Earl Grey. Вздыхая, она принялась рыться в шкафу. Когда же она нашла запыленный пакетик Earl Grey, он спросил, может ли она оказать ему услугу и не просто положить его в стакан с горячей водой, а подержать там десять секунд и сразу же вынуть. Дело в том, что он любит очень слабый чай. К этому моменту я понял, что мой новый друг М. – человек с весьма специфическими запросами. Однако оказалось, что он только начал. М. узнал, что к тому бутерброду, который он заказал, полагается бесплатный фрукт. Фрукт можно было взять самому из вазы с яблоками и бананами на стойке. Кто угодно на его месте выбрал бы что-то одно и остался бы вполне доволен.

М. спросил, есть ли в бистро апельсины.

Девушка указала на вазу и ответила, что ничего другого нет. Тогда он поинтересовался, не осталось ли в каком-нибудь ящике апельсинов? Я глазам своим не поверил, когда она без единого слова принялась искать. Невероятно, но факт – апельсин нашелся. И тут, в половине второго ночи, М. попросил этот апельсин очистить. На мой взгляд, это была прямая провокация, так что я вынужден был дать ему возможность объясниться. Я опасался, что в противном случае девушка вызовет охрану и нас вышвырнут вон. Поэтому я спросил – достаточно громко, чтобы она услышала – не бывает ли у него высыпаний от апельсиновой кожуры. Но нет. Ему просто не нравилось, что руки сильно пахнут, после того как он чистит апельсины сам.

Лично я счел, что М. в тот вечер до предела раздвинул границы социально приемлемого. Однако он не вел себя грубо. Он ничего не требовал. Он улыбался и просил о помощи. И ему не только почистили апельсин. Девушка еще и улыбнулась, протягивая ему фрукт.

Подумай обо всех возможностях, которые ты упустил, о клиентах, которым не позвонил, о свиданиях, на которые не пошел – только потому, что не понимал запрограммированную потребность людей ответить «да», когда они слышат слова: «Не можешь ли ты помочь мне в одном деле?»

Если ты начнешь все время просить людей о помощи, не станут ли они в конце концов раздражаться? На самом деле все наоборот. Мы любим тех, кто обращается к нам – даже больше тех, кто в нашей поддержке не нуждается.

В одном интересном эксперименте участникам выдали вознаграждение якобы за участие в обследовании. Однако затем некоторых из них попросили вернуть деньги – исследователь объяснил, что заплатил за них из собственного кармана, чего на самом деле не мог себе позволить. Другим же участникам он ничего не сказал о деньгах. Самое забавное: при последующем опросе те, кто был вынужден вернуть деньги, сочли исследователя более приятным и симпатичным, чем те, кто оставил деньги при себе. Два разных мнения, основанные на единственном отличии – одну из групп он попросил о помощи.

Получается, если ты хочешь добиться более позитивного отношения к себе, стоит попросить о помощи. Это очень разумно, если ты, например, оказался вовлеченным в конфликт, где тебе пришлось проявить жесткость и твой образ несколько потускнел в глазах окружающих. Допустим, ты запретил детям (или своим подчиненных на работе) все онлайн-игры на полгода. Или отругал кассира в своем ТСЖ.

Твоя интуиция подсказывает прямо противоположное: может быть, стоит поступить наоборот, и после того, как ты повел себя сурово, предложить помощь, а не просить о ней? Таким образом, ты мог бы смягчить свою непреклонность, продемонстрировав чуткость и готовность содействовать другим. Однако оказывается, что верно обратное. Здесь есть определенный риск: мы меньше любим человека, который хочет нам помочь, поскольку оказываемся у него в эмоциональном долгу. Поэтому не пытайся сгладить эффект от своих поступков, демонстрируя желание оказать помощь. Это может обернуться для тебя не самыми приятными последствиями.