башню, не красавица, но со взглядом императрицы. «К этой точно подсаживаться не буду, съест!»— подумал я. Она сидела, отставив тонкую руку с дамской сигаретой, а другой вертела задумчиво рюмку коньяка. Я отвел взгляд, мне показалось, что я вмешиваюсь, так беспардонно вмешиваясь во что-то очень интимное, хотя никакой симпатии мне эта женщина не внушила. Но было что-то трагическое в ней, что, даже не знаю. Или я стал сентиментальным, оттого, что меня бросили и мне везде мерещатся тайны Мадридского двора. За остальными немногочисленными столиками сидело тоже по одному человеку: девушка-студентка в очках читала конспект, прихлебывая пиво из высокого бокала и закусывая сухариками; мужчина в военной форме средних лет с полной пузатой кружкой пива и рядом стоящей пустой и полной окурков пепельницей; женщина лет 35, по виду вылитый педагог, причем, наверняка, русского и литературы, ела салат, предположительно «Оливье».

Я уже было подумал присоединится к ней, как девушка-студентка залпом допила пиво и, оставив недоеденный сухарик одиноко лежать на подносе, положила конспект в сумку и направилась к вешалке. Подошла барменша и убрала бокал с сухариком, выставив на обозрение глубокую впадину своего декольте. Я присел и заказал кофе.

Отхлебнув глоток, я решил, что надо подумать о Ней. Погоревать хотя бы, для приличия. Но горевать, хоть убей, не хотелось. Настроение было созерцательным и вспоминать под слезливую музыку Джо Дассена свою бывшую будущую жену (очередную) совсем не хотелось, хотелось наблюдать.

Учительница осталась за столиком позади меня, и горевать об этом я тоже не стал, интереса, как такового, она не представляла. Что может быть скучнее преподавателя русского языка, навремя вырвавшегося из пучины сочинений на тему: «Война в романе Льва Толстого» или «Катерина — луч света в темном царстве» и решившей набраться сил для очередного заплыва и наполнить желудок в более или менее подходящем месте. Не сомневаюсь, что сейчас она положит в рот последний кусочек хлеба, которым вымакала остатки майонеза, интеллигентно промакнет салфеткой уголки рта, ей же оботрет пальцы, положит ее, скомканную, в тарелку из-под салата и, поминая про себя погоду и вышеупомянутые сочинения крепким, отнюдь не литературным словом, уйдет, думая при этом о невыглаженных рубашках мужа.

А вот парочка и «Леди» оказались как раз в поле моего зрения. С парой было все ясно: девушка с приоткрытым ртом продолжала поглощать информацию, выдаваемую парнем со скоростью персонального компьютера. Мысли закружились, завьюжелись, вторя погоде на улице и вот передо мной уже появляется картинка: девушка идет по заснеженному городу, ей скучно, холодно и вообще у нее не клеится с противоположным полом. «Какая же я невезучая» — констатирует она шепотом и глаза ее наполняются крупными слезами. Тут над ее наклоненной головой раздается приятный мужской голос: «Девушка, вам холодно? Я могу помочь?». Она вздрагивает всем телом и целую вечность, уложенную в секунду, замирает, боясь, что этот сказочный голос принадлежит очередному «уроду». Но оборачиваться надо и она, мысленно перекрестившись, поворачивается и замирает в немом восхищении.

Парень оказывается не только невероятно красив, но и умен. Она внутренне сжимается от мысли, что сейчас он раскусит ее, какая она на самом деле дура, и просто молчит. И смотрит глазами преданной собаки и только иногда вставляет глубокомысленное «Ну надо же!». А парень продолжает токовать, не замечая ничего вокруг, но все же обращаясь к своей слушательнице. Далее все идет понакатанной: парень ведет девушку в кафе, поит кофе, и, решив, что достаточно затуманил ее девичий мозг, приглашает к себе, ссылаясь на коллекцию гитарной музыки шестнадцатого века. Она, боясь упустить такую везуху, соглашается.

Дома у него оказывается не только гитарная музыка, но и сухое вино, которое он щедрой рукой нальет своей гостье, а себе лишь плеснет продегустировать. Девушка будет отказываться, говоря, что раньше никогда не пила, но он уболтает ее, как он это виртуозно умеет. Уже в постели он шепчет ей прекрасные слова о вечной любви, потом они выпивают еще и совершают повторный коитус. И вот девушка засыпает на плече красавчика, погрузившись в розовые мечты о свадьбе и детях.

Утром он поит ее чаем, стараясь избегать влюбленных глаз, отговаривается ранней работой, и написав ее телефон на салфетке, чмокает ее в щечку и закрывает за ней дверь.

Она гонит от себя нехорошие предчувствия и снова погружается в лепестки своих мечтаний, не заметив, как пришла домой. Вся взволнованная, накачанная валерьянкой по самые уши, мать встречает ее немым укором…..

«Черт» — пронеслось у меня в голове, прерывая поток этого бреда — «Нашел, что думать!». Стало неловко, как будто у меня ширинка растегнута, и, хоть этого никто не видит, все равно неприятно.

Но тут девушка из пары встала, достала кошелек и положила перед красавчиком деньги, а он протянул ей толстую папку. Она сказала «Пока» и направилась к вешалке, как и другая студентка несколько минут назад. «Ну я и дурак» — пришлось признать мне.

Обжегшись на парочке, я решил занять свои мысли логичными в моем случае переживаниями и даже приготовился изобразить скорбь на лице, как невольно сфокусировал взгляд на «Леди». Ее положение в пространстве ничуть не изменилось: она снова держала сигарету в тонких пальцах, точно так же отставив кисть, и вертела в другой руке рюмку коньяка с той лишь разницей, что она, то есть рюмка, была уже наполовину пуста. Я хотел отвернуться и не строить опять ошибочно-глупых историй в своем разыгравшемся воображении, но она как будто загипнотизировала меня, и я смотрел и смотрел на нее, даже забыв придать своему лицу страдальческое выражение.

— Она тебе даже пятки лизать не позволит…

— А? — нехотя выдернулся я с наверняка наиглупейшим выражением лица.

— Неприлично так на людей пялится!

Источником вышесказанного оказалась девчонка лет 15–16. Короткая стрижка-еж, черные волосы, острый нос, серые глаза, фигура какая-то неопределенная. Чем-то она смахивала на мальчика, особенно прибавлял сходства мужской бежевый свитер с горлом, а ногти, почему-то, насыщенно-вишневые. Она бесцеремонно села на свободное место за моим столиком.

— Меня Хильда зовут — бросила она как бы невзначай, доставая из кармана джинс тонкие ароматизированные сигареты.

Я обалдел. И это еще мягко сказано. И как реагировать не знал.

— Ты че так смотришь? Это мое настоящее имя. А грудь у меня действительно пока маленькая.

Я впал в астрал. Наверно, даже потекли слюни…астральные, их не было видно. Девчонка вовсю курила, сжимая зеленый фильтр узкими губами. «Узкие губы — скрытая злость».

— Узкие губы — скрытая злость. — это я уже сказал, не зная, что еще