Если уж совсем начистоту, то ему вообще отчаянно не хотелось начинать этот разговор. Но надо. Если не он, то кто? Поэтому он толкнул створку и шагнул внутрь.

В клубе все было так же, как и неделей раньше.

Приглушенный свет отражался в полированных поверхностях, плясал на дорогой отделке стен, хрустальных бокалах с виски.

Пахло дорогими сигарами, деньгами и сдержанной роскошью.

На этот аромат, Чарли в свое время и повелся. На атмосферу шика, элитарности всего происходящего. За столами сидели его ровесники, такие же адепты академии, вчерашние дети, но в клубе они казались старше, внушительнее. Суммы с множеством нулей, фигурировавшие на расписках, добавляли происходившему солидности, делали каким-то значимым.

Идиотизм? Несомненно. Но чтобы понять это, надо проиграть восемьсот тысяч, пережить полные мучительного отчаяния три дня, отказаться от мысли просить у отца помощи и смириться с тем, что твоя жизнь кончена. И все это для того, чтобы узнать, что твоя подруга детства сумела спасти тебя, сделав… Что? Что-то страшное. Унизительное. Подарившее демону власть над ней.

Он предпочел бы ничего не знать об этом. Не вспоминать, не думать. Не встречаться с горькой правдой и собственным невозможным долгом перед девушкой. Чарли чувствовал себя беззащитным перед ними.

Но долг и вина грызла изнутри, требовали что-то сделать.

Задать тот самый вопрос, узнать подробности.

Вчера он все-таки решился спросить у Дженни, как у нее получилось выманить расписки у демона. Подруга детства вздрогнула, покраснела и резко ответила: «Не важно! Чарли, я не хочу говорить об этом. Не напоминай мне про ди Форкалонена!», подтвердив тем самым страшные догадки.

А кроме девушки о цене, уплаченной за расписки, знал Раум.

Раум, который теперь крутился вокруг рыжей полукровки так, словно ему медом намазано.

Чарли вспомнил подсмотренную сцену в беседке и чуть не зарычал от злости. Это его Дженни! Его подружка, младшая сестра, а может и что-то большее… Что-то, чему он никогда не давал волю, потому что знал: его долг, как будущего вожака, найти себе волчицу среди дочерей союзных кланов.

Дженни… Разбитые локти, коленки, встрепанные кудряшки, и зеленые глазищи — всегда, с той самой первой встречи смотревшие на него с таким восхищением и такой верой, что Чарли чувствовал себя рядом с ней повелителем вселенной. Сначала просто подруга. Неловкая городская девчонка, чужачка, она нуждалась в его покровительстве. И дарила в ответ беззаветную преданность. Это ведь так сладко — быть для кого-то героев. Даже если этот «кто-то» — рыжая полукровка без способности к обороту.

Она долго оставалась для него ребенком. Подругой, милой смешной сестренкой. До тех самых пор, пока ему не пришлось почти на пять месяцев покинуть земли Маккензи, чтобы объехать с отцом все прочие кланы. Ритуальное знакомство, налаживание связей, братание с другими вожаками и их наследниками. Пять месяцев в дороге, бесчисленные имена и лица, цифры и данные, которые необходимо было запомнить.

Вернувшись, он вдруг обнаружил, что нескладная девчонка расцвела. Движения, всегда бывшие резкими, мальчишескими, наполнились неуловимой грацией. Округлились формы, блузка на груди призывно топорщилась, притягивая взгляд. Дженни сама не понимала, как она хороша, но вот другие понимали прекрасно. Чарли видел, какими взглядами провожают ее вчерашние волчата, да и взрослые волки, и в ярости сжимал кулаки. Собрав своих вассалов, он категорично и жестко запретил им подходить к девушке, если только они не собираются жениться на полукровке. Это не всем понравилось, но волю будущего вожака приняли, не ропща.

А потом он сам же нарушил свой запрет с тем поцелуем в малиннике. Сладкие пухлые губы, девичье тело в объятиях, его смелость и ее робость. И неожиданная, но очень острая реакция собственного тела — больше всего Чарли боялся, что Дженни заметит или догадается, что с ним происходит, поэтому отстранился тогда почти сразу.

А потом пошел к отцу и сказал, что хочет жениться на Дженнифер Рейд.

Оуэн Маккензи смерил наследника испытующим взглядом, тяжело вздохнул и запер дверь, чтобы не вошел никто посторонний. А потом заговорил.

О долге, об ответственности перед другими волками, которые рассчитывают на вожака. О слабом потомстве, которое родится от слабой матери. О том, что иногда приходится делать то, что делать совсем не нравится. Что будь Дженни его истинной парой, можно было бы дать благословение на подобный брак, а так — не поймут. Полукровка без способности к обороту плохая жена для вождя.

«Забудешь, — сказал отец. — У тебя впереди академия. Через шесть лет все будет иным. Шесть лет — это очень много в твоем возрасте, сын» И Чарли согласился. Показал себя взрослым, принял горькую пилюлю ответственности. Отрекся даже мысленно от рыжеволосого чуда.

Он попрощался с Дженни наскоро, неловко. Стараясь не замечать отчаяния в устремленных на него заплаканных глазах.

Боль от расставания смешивалась с радостным предвкушением.

Впереди ждала иная, взрослая жизнь.

Она оказалась интересной, но куда более сложной, чем та, в синих холмах на земле Маккензи. Там слово Чарли было непререкаемым авторитетом среди ровесников, здесь уважение приходилось завоевывать с нуля.

В клане ничего нельзя было утаить любое событие становилось достоянием сообщества. Любую твою ошибку могли припомнить и двадцать, и сорок лет спустя, чтобы попрекнуть в споре. Да ладно твою. Твоего отца или деда. В столице никому ни до кого не было дела. Слишком много людей и нелюдей, все куда-то спешат, всем наплевать на всех.

Можно прожить десять лет и не узнать, как зовут соседей.

Чарли с головой нырнул в суетную, кипящую студенческую жизнь. Сотни новых имен и лиц, новые правила. То, что было раньше значимым и правильным, в городе стало несущественным. То, что осуждалось отцом и старейшинами, считалось постыдным, сделалось нормальным, естественным.

Когда отец год спустя спросил, как теперь Чарли относится к Дженнифер, наследник заверил его, что совершенно переболел детским увлечением. И это было правдой… Ну, почти правдой. Потому что Дженни стала еще красивее за прошедший год. И глядела на него все с таким же ожиданием и восхищением, все так же ожидая от Чарли первого шага.

Только память об отцовских словах, понимание, что он не сможет предложить ей ничего больше, чем короткий студенческий роман, не давало оборотню сделать этот самый шаг.

Будь на ее месте любая другая, он бы не стал сдерживаться.

Но это была Дженни. Женщина из его клана, подруга детства, почти сестра. Он не мог так с ней поступить. Поэтому оставался рядом с ней — другом, родственником, вожаком. И с тайной гордостью сознавал, что он по-прежнему единственный и главный мужчина в ее жизни.

До того, как появился Раум ди Форкалонен.

А вот и он — легок на помине. Сидит в углу со стаканом и неизменной сигарой.