На переговорах по заключению Ям-Запольского мира[153] Поссевино участвовал как польский посредник, вынашивая при этом в отношении Лифляндии особые планы в осуществлении Контрреформации. Такое объяснялось рядом причин. Во-первых, вследствие своего географического расположения между державами она занимала ключевые позиции, а во-вторых, в случае если бы ее удалось вернуть в лоно католицизма, то Лифляндия могла стать настоящим опорным пунктом для возвращения его позиций во всей Северной и Восточной Европе.

Такому подходу соответствовал чрезвычайно широкий спектр применявшихся средств. В частности, когда Стефан Баторий в марте 1582 года въехал в Ригу, то в его свите находился также один из лучших проповедников-иезуитов на Востоке Петр Скарга, а к концу того же 1582 года в Вендене возникло богато обставленное католическое епископство. Тогда же виленский епископ и будущий кардинал Юрий Радзивилл, перешедший в католицизм сын посредника на переговорах 1561 года, был назначен губернатором Лифляндии. По прибытии в край этот человек буквально горел от решимости покончить здесь с протестантством, заявив на лифляндском ландтаге в мае 1583 года решительный протест по поводу терпимости к лютеранскому вероисповеданию.

Весной 1583 года в Риге появился польский настоятель ордена иезуитов, которые, находя везде поддержку, развернули широкую деятельность по вербовке сторонников, не брезгуя никакими средствами. В частности, в 1584 году в Риге и Дорпате ими были открыты учебные колледжи, в которых они занимались манипуляцией сознания молодежи.

Нашлись зацепки и среди представителей леттов и эстов. Не случайно в рижском колледже очень серьезно подходили к изучению латышского языка, а в Дорпате были организованы переводческие семинары. В 1585 году немецкий иезуит Гартман Толгсдорф в Вольмаре, несколько позже в Риге, а потом и в Вендене перевел на латышский католический катехизис Канизия, являющийся самой древней сохранившейся книгой на латышском языке.

Целям Контрреформации в Лифляндии служили и планы расселения населения в рамках польской строительной программы. В обезлюдевшие небольшие города, в первую очередь в Дорпат, чтобы вдохнуть в них новую жизнь, обещаниями выделить участки под застройку стали заманивать новых жителей, а на селе начали селиться крестьяне-переселенцы. При этом 29 января 1583 года Стефан Баторий издал соответствующий патент, а Поссевино позаботился о том, чтобы при его выдаче учитывалась в первую очередь принадлежность к нужной конфессии. В качестве агента действовал лифляндец, некий Рихард Шаден, который после неудачной вербовки жителей Мазовии[154] обратил свой взор на Западную и Южную Германию, где добился определенного успеха. Однако немногочисленные католические переселенцы в Лифляндии вскоре ассимилировались, и поэтому эта попытка увеличить требуемую конфессиональную прослойку за счет немецких крестьян себя не оправдала.

Призыв же Стефана Батория облегчить положение лифляндских крестьян, выдвинутый им в 1586 году и являвшийся не чем иным, как очередным шахматным ходом в его борьбе с местным дворянством, пришелся на очень тяжелое время, вынудившее повсеместно поднять величину крестьянского оброка. Поэтому он не нашел поддержки ни в королевских вотчинах, ни в дворянских поместьях.

Церкви передавались католикам. В Риге среди таких храмов был и собор Святого Иакова. В то же время католицизм в Лифляндии имел успех только у отдельных знатных людей, в том числе и у вендского епископа Оттона Шенкинга. Гораздо большее, правда, трудноопределимое понимание он находил на селе только среди леттов и эстов, а в городах – у мещан не немецкого или полунемецкого происхождения.

В частности, в Риге в католицизм было вновь обращено достаточно много латышских братств. Тем не менее в целом город продолжал твердо стоять на позициях лютеранства и не давал основания говорить о сколь-либо серьезном успехе в деле обращения его жителей в католическую веру, что и была вынуждена признать католическая пропаганда в 1584 году, вынеся вердикт о том, что «немцы продолжают исповедовать ересь». К тому времени горожане Риги установили тесные контакты с жителями Данцига, имевшими большой опыт взаимодействия с поляками и дававшими порой очень ценные советы рижанам по данному вопросу. Гнет, который оба города испытывали со стороны чужеземцев, способствовал хорошему пониманию общности их судеб, и периодически они обменивались информацией о предпринимаемых Польшей политических шагах.

Вместе с тем правовое положение Риги существенно отличалось от того, какое занимал Данциг, и было значительно слабее. Ведь рижским переговорщикам в 1581 году не удалось добиться включения в привилегии положения о свободе вероисповедания. С тех пор у горожан начало накапливаться недовольство по поводу наступления католицизма и недоверие к проводимой магистратом религиозной политике. Сопротивление вспыхнуло после попытки польских властей ввести григорианский календарь, вылившееся в так называемые «календарные волнения», в революцию, в которой религиозные и социальные требования тесно переплетались с честолюбивыми устремлениями повстанческих народных вождей.

Поэтому в этом вопросе следует сделать уточнения. Факты были следующими.

Когда в 1581 году, несмотря на отсутствие в гарантиях по привилегиям ряда важных положений, в том числе по церквям и вопросам вероисповедания, городской совет принял решение присягнуть Польше, то решающую роль в этом сыграло обещание поляков предоставить полк для сдерживания властных устремлений гильдий. Однако, воспользовавшись готовностью совета ввести новый календарь, в январе 1585 года адвокат Мартин Гизе, опираясь на широкие слои немецкого бюргерства, встал во главе противников магистрата и превратился, по сути, в реального хозяина города. Он принудил совет демократизировать основной закон, изгнал из города иезуитов и в 1586 году по обвинению в предательстве дела Мартина Лютера заставил казнить двух членов магистрата – Тастиуса и Веллинга.

После этого Гизе обратился в Стокгольме за помощью к протестантскому герцогу Зедерманландскому[155] Карлу, но безуспешно. К тому времени в декабре 1586 года умер Стефан Баторий, и тогда он стал надеяться на то, что в результате выборов королем в Польше будет избран немец эрцгерцог Максимилиан Австрийский. Но когда и эти надежды не оправдались, то Гизе решил попытаться поставить готовность признать власть Польши в зависимость от подтверждения с ее стороны прежних привилегий города и возвращения протестантам собора Святого Иакова. Однако сил на это у него не хватило.

Когда поляки задействовали свою военную мощь, он проиграл – 2 августа 1589 года по приговору польской комиссии Гизе и два других его соратника были казнены. Уже в том же месяце городской совет по соглашению, подписанному в день памяти святого Северина[156], восстановил свои главенствующие полномочия в Риге, но уже вскоре, точнее, в 1604 году вынужден был окончательно предоставить гильдиям равные с собой права в вопросах распоряжения финансами города.