— Чушь!

— Я знаю это, Стеф! Чувствовал. Что два года назад, что неделю. Ты хочешь, но слишком труслива, чтобы признаться себе в этом, забыться и прыгнуть в омут с головой. Тебе везде нужен гребаный контроль! Поэтому что тогда, что сейчас — ты находишь любой удобный момент, чтобы задеть меня, показав свое безразличие и смотаться трусливо, поджав свой вертлявый хвост.

— Ты не прав!

Я снисходительно улыбаюсь. Серьезно?

Стеф это еще сильнее бесит.

Мимо проходят люди, опасливо поглядывая в нашу сторону. Но тут же спешат смотаться, напоровшись на мой взгляд.

— Я тебя не хочу! Ясно? Заруби себе на носу, — толкает меня ладошками в грудь Ростовцева. — Не хочу! Ты не прав.

Я перехватываю ее запястья, сжимая, дергаю на себя:

— Прав.

— Ты мне не нравишься!

— Но возбуждаю.

— Нет.

— Ладно Варламов, — игнорирую ее упрямое «нет», — хочешь запрыгнуть к нему в койку — пожалуйста! Он поразвлекается и укатит. А Федор твой? Тебе не кажется, что твое вранье самой себе зашло слишком далеко?

— А он-то тут при чем?

— Да при том, что из-за своей трусости ты проживешь все свою жизнь с тряпкой, который за два года не нашел времени отвести любимую женщину в гребаный ЗАГС, Стеф! Он ведь не нужен тебе, ты его не любишь, ты его не хочешь…

— Ты не знаешь, о чем говоришь! Пусти меня немедленно! — дергается, вырывается.

— Знаю! Вижу! Качественно оттраханная женщина не будет сначала стонать в объятиях одного, а потом вешаться на шею, предлагая себя друг… млять, м-м! — шиплю и сжимаю челюсти, хватаясь за щеку. Она зарядила мне звонкую пощечину. Замахнулась от души и врезала так, что перед глазами пляшут черные мушки.

— Какая же ты скотина, — тихо с надрывом шепчет Стеф.

Меня током прошибает.

Я фокусирую свой взгляд на ее лице. Раскраснелась, ноздри раздуваются, как у бешеного бизона. Губы дрожат, она их поджала, в глазах застыли непролитые слезы.

Что я только что… Господи, я такой мудак! Дебил! Такую херь сморозить про «стонала» и «предлагала» Стеф? Придурок конченый! Ни черта ты в бабах не разбираешься, Нагорный. И язык тебе твой в жопу бы засунуть.

— Стеф, пр…

— Замолчи. Видеть тебя не хочу, — крепче перехватывает лацканы пиджака Карамелька. Отступает и срывается с места. Убегает от меня, цокая каблуками.

— Стеф. Стеф, стой! — делаю рывок.

Меня тормозит крепкая рука Вара, вцепившаяся в плечо.

— Ну ты и придурок, Серый.

— Ты вообще не лезь, это не твое дело. Мы сами разберемся.

— Разобрался уже. Такой херни такой девочке наговорить. Верхней башкой не пробовал думать, прежде чем трепаться?

— Слушай ты, гуру-психологии, держись от нее подальше. Усек?

— Ага, усек. А ты иди, проветрись, — вручает мне два рожка с мороженым Рус, — придурок, — недовольно качая головой. — Бемби, стой! — бросается следом за Ростовцевой.

Она позволяет ему себя нагнать. Позволяет себя обнять за плечи. А я гондон!

Сжимаю кулаки до хруста. Не сразу сообразив, что хрустят это не суставы, а вафельные рожки в моих руках.

Матерясь, отшвыриваю от себя липкое мороженое, размазавшееся по пальцам. Полной грудью вдыхаю безысходность, когда с неба снова заряжает проливной дождь.

Глава 20. Плохая девочка

Стеф

Руслан догоняет меня и приобнимает. Я ему это позволяю. Не сразу, но успокаиваюсь и даже улыбаюсь. Эмоции постепенно утихают. Хотя меня все еще мелко потряхивает.

Варламов утаскивает меня в сторону ближайшего кафе, потому что у нас над головой снова сгущаются грозовые тучи. Усаживает за столик, заказывает мороженое. Фисташковое. Три огромных шарика! Следит, чтобы я ела и не рыдала. Болтает без умолку, смешит, дурачится, всячески делает вид, будто ничего не произошло. Этот суровый татуированный качок возится со мной, как с маленьким ребенком! От такой заботы становится тепло на душе.

Потом Вар сажает меня в машину и увозит в ТРЦ — гулять на улице не представляется возможным. Там опять и уже на весь день зарядил проливной дождь. А прямо сейчас возвращаться в один с Сережей номер мне не хочется. Снять другой я не могу — вопрос с паспортом все еще не решен — и от того, чтобы его снял для меня новый знакомый, я отказываюсь.

Я же не собираюсь избегать Сережу, в самом деле? Да, он гад. И повел себя гадко. Не я была зачинщицей произошедшей близости. Оба раза! Но я должна была его остановить. Оба раза! Это факт. Признаю, моя вина тоже есть, но это не делает меня беспринципной проституткой, готовой отдаться любому! Да и он… не любой. Он должен это понимать.

Нет, я не буду прятаться. Я сделаю вид, что мне пофиг. Что ничего не произошло. Я могу. Я привыкла так себя с ним вести, и не важно, что теперь на повторе крутятся его обидные слова, которыми он в меня так опрометчиво «ткнул».

А ведь я не сказала ему ничего плохого, только правду! Варлам — милый, приятный молодой человек, которому моногамность совсем не мешает быть внимательным и чутким. Он просто, мать его, хороший парень! Что его так разозлило?

Я не собиралась ввязываться ни в какие интрижки с Русланом! А то, что сегодня было в кафе, — это так… просто. Ради шутки. Решила Нагорного позлить, когда увидела, как взбесило его наше с Варламовым знакомство и ненавязчивый флирт. Он всю встречу строил из себя праведника. При любом намеке на наши с Русом заигрывания прожигал своей задницей диван, на котором сидел. Ему явно было некомфортно. Мне же в такие моменты хотелось улыбаться еще шире и махать ресницами, как кокетливая дурочка, еще активней, рискуя в конце концов взлететь! Ну, а что? Не все ему при мне бабам глазки строить и улыбки расточать. Пусть знает, что я тоже умею быть желанной.

Домахалась, доулыбалась, допекла…

Отдача была незамедлительной, засветив мне прямо в лоб! Каждое слово Сережи — по больной мозоли. Очевидные вещи, которые я столько раз прокручивала в голове, но боялась озвучить даже самой себе, сейчас, когда он произнес их вслух, словно приобрели вес и значимость. Теперь давят, давят и давят. Я окончательно запуталась! И не понимаю, что делать дальше. Сердце орет одно, голова говорит другое, хочется нащупать у себя кнопку “выкл”, заставив и первое и вторую заткнуться.

Нагорный прав — я трушу, поэтому не могу бросить Федю. Я это осознаю. Но еще Сережа — гад обыкновенный. И даже если бы не было Федора, я бы ни за что не выбрала его. Подобное исключено. Он мне