Мир безголовых людей притягивал к себе не только Равье, но и многих других. Ведь, кроме того, что речь шла об очевидной моде, потеря головы непременно приводила к иному восприятию людей и событий.

После долгих лет, проведенных в компании, каждый мечтал лишь о спокойствии. Почувствовать себя защищенным — такова была цель любого работника, который за время службы успел столкнуться с массой ощущений, таких как страх, злоба, зависть… То, что какая-то ваша часть стала бы однажды невидимой, имело свои выгоды в том смысле, что окружающие люди больше не преследовали бы вас своими придирками, поскольку видели бы в вас всего лишь невзрачное, постороннее тело, неотличимое от ему подобных.

Странным образом судебный процесс послужил рекламой жизни без головы, и персонал компании уже готовился чуть ли не к массовому обезглавливанию. Никто больше и не заикался об обращении в суд. Сам вопрос «иметь голову или нет» устарел, все было давно решено, так что никто и не думал защищать право, которое когда-то казалось таким естественным. Финансовая сторона вопроса тоже исподволь влияла на укрепление новых умонастроений. Компания продолжала приносить прибыль, и если это не объясняло всего, то по крайней мере явно способствовало тому, что служащие смирились со своим положением. Стремление к материальному благополучию, наверное, и было главной причиной всеобщего согласия, причиной незримой, но объективной, не божественной, но рациональной и вполне логичной, от этого было только хуже.

Не тая на Конса зла, администрация компании решила снова взять его на работу. Хотя из-за того, что именно его поступок посеял смуту среди служащих, именно в нем воплотился бунтарский дух, враждебный нормальной деятельности компании, казалось, стоило ожидать, что с ним навсегда распрощаются. Но нет, директор пригласил Конса на встречу.

В тот день молодой человек с искусственным телом шел не спеша по коридорам дирекции. С течением времени его походка стала сильно напоминать движения робота, какой-то клиент, которого Конс встретил по пути к Фиссону и который уже имел дело с безголовыми людьми, с любопытством проводил его взглядом. Да и сам директор по персоналу был весьма заинтригован тем, как Конс садится: именно в такие непростые моменты, когда молодому человеку приходилось изменять положение тела, его собранному протезистом телу страшно не хватало естественности.

Фиссон и Конс взглянули друг другу в глаза, как два противника после сражения. Им нужно было откровенно поговорить, подвести итог прежним отношениям, поэтому каждый постарался на время забыть о личной точке зрения, чтобы прийти к общей. Впрочем, собеседники — стоит отметить, что у обоих голова еще была на плечах, — ограничились скупыми замечаниями, вроде «такова жизнь» или «не стоит ни о чем сожалеть», обмениваясь при этом понимающими взглядами. Они испытывали взаимную симпатию и уважение.

Конс вкратце рассказал о том, что ему пришлось пережить. Он вел себя с удивительной непринужденностью. Физический недостаток и пережитые им страдания наделяли его некой харизмой и таинственностью. Время от времени Конс посматривал на свои резиновые руки, после чего его взгляд возвращался к Фиссону. Конс был всего лишь служащим, временно не работавшим в связи с тяжелой болезнью, но почему-то вовсе не чувствовал себя подчиненным. Любые социальные и иерархические различия, казалось, бесследно исчезли.

Директор по персоналу знал, что переживает один из тех самых значительных моментов в карьере, когда служащие делятся самым сокровенным, и важно с умом распорядиться этим неожиданным «богатством». Фиссон долго обсуждал с Грин-Вудом, как им поступить с Консом, и теперь собирался объявить о подарке, который они решили сделать ему, — о повышении…

— Мы считаем, что ваше поведение доказывает вашу способность к принятию ответственных решений и свидетельствует о вашем хладнокровии. Поэтому мы хотели бы вам предложить — на первое время, разумеется, — место заместителя Уарнера с тем, чтобы впоследствии стать полноценным управленцем…

Конс остался невозмутим, словно был готов к такому повороту событий. Он задумался и несколько секунд ничего не отвечал. Действительно, забавно получалось, ведь, если не считать недавно пережитой черной полосы жизни, в конечном счете он легко добился всего, о чем когда-то мечтал. Конс вспомнил прошлое и, в частности, то время, когда он только появился в компании, тех людей, с которыми тогда познакомился. Вспомнил он и о Тане, своей бывшей подруге.

33

Прошел год. За это время большинство служащих компании лишилось голов. Но вопреки тому, что можно было бы подумать, желания работать у них лишь прибавилось. Ведь вместе с головой служащие избавились от гордости, высокомерия, всех своих особенностей и «исключительностей». Очевидно, что ранее присущая им склонность критиковать начальство и защищать свои права тормозила работу как отдельных людей, так и всего коллектива в целом. Раньше любой человек в компании тратил силы на то, чтобы выделиться среди коллег, чем только навлекал на себя неприятности. Когда же служащие перестали быть поглощены самими собой, их повседневная жизнь стала гармоничнее и спокойнее.

Служащий составлял теперь с компанией как бы единое целое; он жертвовал собой ради общей цели — не делая из жертвы трагедию, — ибо в составе сплоченного коллектива «возносился к вершинам успеха». Всеобщая потеря индивидуальности лишь повысила, причем необычайно резко, доходность компании. Перерывы на кофе еще более сократились (служащие больше не пытались выяснять, кто чем должен заниматься, охотно проводили все этапы работы с одним клиентом, не цепляясь за какой-то ограниченный круг обязанностей) — именно на этом и базировалась рентабельность. Сочетание всех этих импульсивных поступков — объясняемых обезличиванием — давало прекрасные результаты. Люди работали лучше, находилось все меньше поводов для жалоб. К тому же дирекция поступила необычайно умно: теперь уровень зарплаты напрямую зависел от общей прибыли компании, а значит, с любой точки зрения, служащие могли спокойно пожинать плоды своего самоотречения. Они словно попали в «добродетельный круг» и поняли, что сами создавали себе препятствия для нормальной работы. Осознав, какими они были когда-то, ужасаясь своей непокорности в прошлом, служащие начали ценить свое нынешнее положение.

В компанию даже вернулось что-то вроде старой доброй атмосферы. Безголовые люди могли отпустить шутку по поводу своих коллег, хотя обычно такое случалось лишь в конце долгого рабочего дня.

Конечно, не все понимали этот юмор, связанный с новыми умонастроениями в компании, но и предназначался он не для всех. Все те, у кого остался прежний взгляд на вещи, не могли долго продержаться в новых условиях и вынуждены были уходить. Товарищество, введение в курс дела новичков — эти понятия давно устарели. Люди отныне были не носителями знаний, а простыми исполнителями, которые слепо следовали тому, что было написано в рабочих инструкциях. Если уходил кто-то из старых сотрудников, никто больше не считал это катастрофой. Выживание компании больше не зависело единственно от занятых на нем людей, как часто бывало раньше, но скорее от искусства составлять инструкции и вовремя их обновлять.