Впрочем, с этим можно разобраться позднее. Сейчас необходимо позвонить. Проблема только в том, что Август проснулся или начал просыпаться, а значит, действовать надо быстро. Последнее, в чем Франс сейчас нуждался, это чтобы у Августа случилась истерика и тот бился всем телом об изголовье кровати. «Беруши, – вдруг осенило его. – Старые зеленые беруши, купленные в аэропорту Франкфурта…»

Франс взял беруши с ночного столика и осторожно вдавил их в уши сыну. Потом укутал его одеялом, поцеловал в щеку и провел рукой по копне вьющихся волос. Проверил правильность расположения воротничка пижамы и то, удобно ли голова лежит на подушке. Непостижимо! Франс боялся и, вероятно, спешил – или, по крайней мере, должен был бы торопиться. Тем не менее, ухаживая за сыном, он действовал неторопливыми движениями. Возможно, в критический момент в нем проявилась сентиментальность. Или ему просто хотелось оттянуть встречу с тем, что его ждало снаружи… На мгновение он даже пожалел о том, что у него нет оружия – правда, как им пользоваться, он все равно не знал.

Просто он, проклятый программист, на склоне лет обрел родительские чувства, только и всего. Ему не следовало ввязываться в эту кашу. Черт бы побрал «Солифон», и АНБ, и все криминальные группировки! Но теперь ему требовалось стиснуть зубы. Крадущимися, нетвердыми шагами Бальдер вышел в холл и первым делом, даже не бросив взгляда на дорогу на улице, отключил сигнализацию. Этот шум полностью вывел из равновесия его нервную систему, и во внезапно наступившей тишине он неподвижно стоял посреди холла, неспособный к каким-либо действиям. Тут у него зазвонил мобильный телефон, и хотя Франс подскочил от испуга, он был все же благодарен своей рассеянности.

– Да, – ответил он.

– Алло, это Юнас Андерберг, дежурный из «Милтон секьюрити». У вас всё в порядке?

– Что… да, думаю, в порядке. У меня сработала сигнализация.

– Я знаю. Согласно нашим инструкциям, вы должны в таких случаях спускаться в специальную комнату в подвале и запирать дверь. Вы в подвале?

– Да, – солгал Франс.

– Хорошо, очень хорошо. Вы знаете, что произошло?

– Отнюдь. Меня разбудила сигнализация. Я представления не имею, что заставило ее сработать. Не может ли это быть ураган?

– Едва ли… подождите минутку!

В голосе Юнаса Андерберга послышалась некоторая растерянность.

– В чем дело? – нервно спросил Франс.

– Похоже…

– Договаривайте, черт возьми! Мне страшно.

– Извините, успокойтесь, успокойтесь… я просматриваю записи с ваших камер, и, похоже, дело обстоит так…

– Как обстоит?

– Что к вам заходил визитер. Мужчина… да вы можете потом посмотреть сами – довольно высокий мужчина в темных очках и бейсболке обследовал ваши владения. Насколько я понимаю, он делал два захода, хотя, как я сказал… я обнаружил это только что. Чтобы сказать побольше, мне надо подробнее изучить записи.

– Что это за тип?

– Ну, послушайте, мне не так-то легко разобраться…

Юнас Андерберг, похоже, снова принялся изучать записи.

– Но возможно… не знаю… нет, мне не следует строить предположения на такой ранней стадии, – продолжил он.

– О, пожалуйста, скажите! Мне нужно что-то конкретное. Просто в качестве терапии.

– Ладно, тогда, по крайней мере, об одном обстоятельстве можно говорить с уверенностью.

– О каком?

– О его походке. Мужчина идет, как наркоман, как парень, только что принявший изрядную дозу наркоты. В том, как он двигается, присутствует нечто преувеличенно напыщенное и неестественное; это может указывать на то, что он обычный наркоман и мелкий воришка. С другой стороны…

– Да?

– Немного настораживает то, как хорошо он скрывает лицо. И потом…

Юнас опять умолк.

– Продолжайте!

– Подождите секунду.

– Вы понимаете, что я из-за вас нервничаю?

– Я не нарочно. Но погодите-ка…

Бальдер оцепенел. С подъездной дороги к его гаражу донесся звук мотора.

– …к вам гости.

– Что же мне делать?

– Оставайтесь там, где находитесь.

– О’кей, – сказал Франс и остался стоять, в более или менее парализованном состоянии, совсем не в том месте, где полагал Юнас Андерберг.

Когда в 01.58 зазвонил телефон, Микаэль Блумквист по-прежнему не спал. Но поскольку мобильный остался в лежащих на полу джинсах, ответить вовремя он все-таки не успел. К тому же номер не определился, поэтому Микаэль выругался, залез обратно в постель и закрыл глаза.

Нельзя допустить еще одну бессонную ночь. С тех пор, как Эрика около полуночи заснула, он лежал, вертелся и думал о своей жизни, в которой его почти все не удовлетворяло, даже отношения с Эрикой. Он любил ее на протяжении десятилетий, и она, судя по всему, испытывала к нему те же чувства. Однако теперь дело обстояло уже не так просто – возможно, Микаэль начал испытывать симпатию к Грегеру. Художника Грегера Бекмана, мужа Эрики, нельзя было назвать завистливым или мелочным. Напротив, заподозрив, что Эрике никогда не удастся забыть Микаэля или даже удерживаться от того, чтобы срывать с него одежду, Грегер не взвился до потолка или не пригрозил, что увезет жену жить в Китай. Он заключил с нею соглашение. «Ты можешь проводить с ним время при условии, что всегда будешь возвращаться ко мне». Так и повелось.

Они создали ménage а trois[37], нетрадиционное объединение, при котором Эрика в основном ночевала дома, в Сальтшёбадене, с Грегером, но иногда оставалась у Микаэля, на Бельмансгатан, и на протяжении многих лет Блумквист считал такое решение потрясающим – таким, к какому следовало бы прийти многим парам, живущим под гнетом единобрачия. Каждый раз, когда Эрика говорила: «Я больше люблю мужа, когда могу побыть и с тобою тоже» или когда Грегер на какой-нибудь коктейльной вечеринке по-братски обнимал его, Микаэль благодарил свою счастливую звезду за их договоренность.

Однако в последнее время он начал сомневаться. Возможно, потому, что у него вообще появилось больше времени для размышлений над собственной жизнью, и ему пришло в голову, что не все, называемое соглашениями, обязательно таковым является. Напротив, одна из сторон может своевольно добиться чего-то под видом общего решения, а в конечном счете оказывается, что кто-то страдает, несмотря на заверения в обратном. И, честно говоря, звонок Эрики Грегеру накануне поздно вечером был воспринят без бурных аплодисментов. Как знать, возможно, Грегер сейчас тоже лежит без сна…

Микаэль постарался заставить себя подумать о чем-нибудь другом. Даже попробовал немного помечтать. Помогало не слишком хорошо, и под конец он встал, полный решимости сделать что-нибудь путное: почему бы, например, не почитать о промышленном шпионаже или, что еще лучше, набросать альтернативный план финансирования «Миллениума»? Он оделся, уселся за компьютер и стал проверять почту.