Свинья грязи всегда найдет, сказал народ, и тут же принялся за воплощение афоризма в жизнь. Жрали мы не просто много, а очень много. В течение нескольких дней образовались клубы любителей пива, предпочитателей портвейна, обожателей горьких настоек и самая агрессивная партия – фанатов водки. Поскольку яблочное вино не любил никто, мне пришлось примкнуть к последней, как самой многочисленной.

Пили мы, как я уже говорил, почти каждый день. Но только если все остальные члены калейдоскопически менялись, то я неизменно находился в центре композиции. Почему – не знаю. Возможно, следуя старому принципу: хочешь разрушить движение – возглавь его.

Но я не похмелялся. Дико болел до обеда, меня трясло, я истекал алкогольным потом, не мог конспектировать лекции, но не похмелялся. Это не значит, что я понимал всю пагубность такой привычки. Это значит, что я по утрам просто не мог на родимую даже смотреть. А не то что пить.

Но как-то мы уехали на деревенскую свадьбу, где пили на выживаемость. Пили так, что я даже не смог участвовать в традиционной драке. Так, вышел только штакетником помахать на заднем фоне, в подтанцовке.

Утром боди встало на четвереньки посреди избы, полной павших бойцов за свободу слова и дела. В смысле – все были мертвецки пьяны. В этот день, я так полагаю, у меня погибла – и зарубцевалась впоследствии – добрая половина мозга. Все, что я уничтожил возлияниями после этого, – жалкие крохи, не стоящие упоминания. Удивительно, но боди даже на четвереньках стояло с трудом. В соседней комнате сердобольные хозяйки устроили пункт скорой помощи, куда я приполз, как отравленная гербицидами улитка. С трудом залез на стул. Положил трясущиеся руки на стол и стал смотреть на дымящуюся тарелку с тугими деревенскими пельменями. Есть (а равно и жить) я все равно не мог, но запах чувствовал. «Выпейте рюмочку – полегчает», – раздался нежный, ангельский, межпланетный какой-то женский голос. Я в ужасе замотал головой и от этого взвыл. Резкая боль проткнула оба полушария от уха до уха, да еще зацепила глаза.

«Выпейте-выпейте!» – повторила чаровница.

«Пей, легче будет!» – произнес дракон-подросток, положил ногу на ногу, а чешуйчатый хвост на плечо.

Я выпил…

Дракон никогда не говорит: нажрись в говнище, впади в кому или спи в салате. У него и голоса-то нет серьезного. Он шепчет, как змея. Улыбается, как дельфин. Знает удивительно спокойные, мягкие слова. Рюмочка. Стопочка. На посошок. Для сугреву. Дабы не отвыкнуть. По маленькой. Сегодня можно. Чтобы не обидеть. За прекрасных дам. Ты меня уважаешь? После первой не закусывают. Не пьем, а лечимся. Родимая. Беленькая. Чистая как слеза.

Последняя фраза звучит так: «Ну, не чокаясь!» Все там будем…

И самое главное – дракон не врет. Он лукавит, но не врет. Будет действительно легче.

Первых моих похмельных чаш было сразу две. Дело в том, что на столе стояла бутылка «Пшеничной» специально для VIP-клиентов. Если кто в советское время не бывал на деревенских свадьбах, тот не поймет. А кто был – тот помнит, что стандартная свадьба гуляла пятницу и субботу, в воскресенье отлеживалась, а в понедельник шла на работу. Первый день все, как один, пили водку. На второй день, а часто и в конце первого, переходили на самогон. Поэтому утром в субботу «Пшеничной» вообще никогда не было. А тут каким-то драконьим чудом она появилась. Уже открытая. Уже светящаяся. Уже безобидная.

А на середине стола стоял, излучая тепло, графин с квасом. Или с компотом. Может, с морсом или соком. Так мне показалось. В общем, было что-то запивать карего цвета. Я с трудом, колотя горлышком по краю, налил себе рюмку, потом дотянулся до графина, налил полстакана этого кваса.

Теорию пития утром я знал. Главное – пропихнуть быстро и, по возможности, тут же загасить, например, лимонадом. Берем в руку рюмку, почти сразу попадаем в рот, перекрываем себе хобот (не дышим носом то есть), выливаем, глотаем, запиваем ква…

Блядь!!! Самогон! Чистейший деревенский самогон градусов о шестидесяти, подкрашенный шоколадной конфеткой! Я вскочил и быстро стал запихивать в рот ладонями воздух. Меня корежило во все стороны. Рвало пополам желудок. Я весь покрылся росой и мутью. Сердобольные хозяйки сразу все поняли и тут же дали целый ковш ледяной воды, поскольку все остальные запивоны куда-то подевались.

Проливая на грудь серебристую воду, я загасил пламя и сел.

Прошла одна минута бессилия. Ледяная вода в желудке стала горячей. Исчезла головная боль. Вернулось зрение. Обоняние. Осязание. Открылся третий глаз, и зазвучала музыка сфер. Фавны, хоббиты и прочие чебурашки забегали вокруг, мешаясь под ногами, но не раздражая. Свет, сука, озарил мою больную душу… Дракон улыбнулся и ушел, волоча блестящий чешуйчатый хвост…

Я этот день помню. А кто-то нет. Хотя для алкоголика он более важен, чем день рождения. Вернее, это и есть день рождения. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ АЛКОГОЛИКА. Ни больше, ни меньше. С этого дня все переменится. С этого дня ты больше не будешь бояться утра… Ты будешь его ждать и, по мере возможности, приближать.

Так почему я пью? Надо ж как-то понять, переварить, отследить и законспектировать…

Во-первых, я страдаю, однако, алкоголизмом. Это болезнь такая. Необратимое изменение обмена веществ, ведущее к слабоумию, потере личности, нравственного закона унутре организма и, в конечном итоге, – к смерти. В эту болезнь большинство населения не верит и правильно делает, потому что даже здоровый образ жизни ведет туда же.

А во-вторых, я никогда не мог собрать кубик Рубика. Много раз начинал, доходил максимум до середины и бросал. А все потому, что никак не мог понять главного – зачем это нужно? Жизнь часто так и устроена. Только кубиков много, а рук две. Собрал один, берешься за второй, третий, потом вдруг узнаешь, что первый кубик кто-то не со зла, а просто ради забавы разобрал в хлам и тихо положил на место. Ты мечешься от кубика к кубику, ты собираешь их с утра до ночи, но кубиков становится все больше и больше, они уже не поддаются учету, и кто-то их все время разбирает и разбирает. А потом приходит дракон. Он тоже не знает, как устроены кубики или как их собирать. Зато он предлагает съесть их за тебя. Один за другим. И с исчезновением каждого следующего кубика ты становишься свободнее и свободнее, пока не остается последний. Он выглядит очень простым, но собрать его невозможно. Это псевдокубик. Нерешаемый. Но даже его дракон предлагает съесть. В конце концов ты соглашаешься…

Так выпьем же за кибернетику!

А меня больше не спрашивайте.

Потому что ваш дракон тоже никогда не спит.

У него улыбка дельфина.

И он просто ждет…

В начале августа у меня пропал сон. Будучи не первый, не десятый раз в запое, я знал, что рано или поздно эти проблемы начнутся. Плюс ко всему, у меня кончилось все – русская водка, казахский коньяк, все прочие дезодоранты с притираниями и деньги. Полностью. То есть как-то я залез в карман и нашел ровно десять копеек, да и то, как это ни смешно звучит, мелочью.