Нам следует относиться к баснословным счетам за медицинские услуги в Америке как к Духу Рождества будущего (Персонаж «Рождественской истории» Диккенса, который являлся главному герою, чтобы показать ему, какая горькая участь его ждет, если он не изменится. – Примеч. перев.), демонстрирующему, что нас ждет после приватизации НСЗ. Политики, может, и прикидываются дурачками, однако они себе на уме, и мы, сами того не заметив, можем достаточно быстро оказаться заманенными в этот пряничный домик. Нам будут обещать, что НСЗ ждут лишь самые незначительные изменения, однако никакой след из хлебных крошек уже не поможет нам найти дорогу обратно через лесную чащу. В один прекрасный день не успеете вы и глазом моргнуть, как от НСЗ не останется и следа, а если моргнуть вы не сможете из-за инсульта, то окажетесь в полной заднице.

Пока я работал ординатором, мое мнение о частном здравоохранении в Великобритании несколько изменилось. Раньше я всячески его поддерживал, рассматривая как аналог обучения в частной школе: кучка богачей раскошеливается, тем самым экономя остальным налогоплательщикам по паре фунтов, и все только довольны. Я всегда мог представить, что, став консультантом, буду временами промышлять частной практикой – может быть, раз в неделю принимать в частной клинике, периодически проводить гистероскопию, если решу, что заслуживаю «Мерседес», возможно, и кесарево раз в месяц, если решу, что мой «Мерседес» заслуживает личного водителя. Я знал консультантов, которые жили подобной жизнью, и это нисколько не отталкивало меня от того, чтобы представлять себя на их месте.

А затем, во время второго года работы ординатором, я начал подрабатывать врачом на замену. На выплаты по ипотеке уходило слишком много денег, и это показалось мне весьма разумным способом сделать так, чтобы мои доходы хотя бы отдаленно приблизились к расходам. Так как со свободным временем было туго (и даже то, что у меня было, не воспринималось мной как мое, чтобы тратить его попусту), я обычно выходил на ночное дежурство между двумя дневными сменами на основной работе. И чтобы гарантировать себе возможность хотя бы час-другой поспать, по ночам я работал в частных больницах или в частном крыле какой-нибудь больницы НСЗ, где работы гораздо меньше.

В те дни друзья, оказавшиеся гораздо мудрее в выборе своего жизненного пути, частенько спрашивали меня о том, стоит ли им рожать детей в частной клинике. Это были люди, которые привыкли заказывать самые дорогие вина в ресторанах и самые дорогие коттеджи на праздники в Чилтернских холмах. Люди, которые знают, что, пускай счастье за деньги и не купить, за них определенно можно купить все самое лучшее.

Как оказалось, однако, эта теория не работает, когда дело касается беременности и родов. Обидно, потому что тем, кто решил обратиться в частную клинику, придется раскошелиться где-то на 15 000 фунтов, которые не будут компенсированы медицинской страховкой. Конечно, им достанется более комфортабельная палата и более качественное питание. Они определенно могут рассчитывать рожать посредством кесарева сечения, если сами того захотят. Более того, врач-консультант может даже всячески побуждать выбрать именно такой способ. За это они смогут выставить дополнительный счет в дополнение к выложенным 15 000, плюс их точно не вызовут внезапно со званого обеда, чтобы достать ребенка из своей пациентки. А если у вас вдруг откроется кровотечение несколько часов спустя, когда консультант уже вернется домой, то вами займется дежурный врач. Когда им оказывался я, это было совершенно нормально – я мог справиться с подобными проблемами, потому что они были неотъемлемой частью моей основной работы. К сожалению, сказать то же самое по поводу своих коллег частной практики я не мог. Многие работали старшими интернами, а некоторым крайне недоставало опыта, и, к сожалению, справиться с подобного рода ситуациями им было бы попросту не под силу.

Но что, если случится серьезная неотложная ситуация, с которой ни один врач не сможет справиться в одиночку? Для которой потребуется целая врачебная бригада акушеров, анестезиологов, педиатров, может даже, врачей и хирургов других специальностей? В таком случае единственное верное решение – это вызывать «скорую», чтобы пациента забрали в отделение НСЗ, предназначенное для подобных ситуаций, и надеяться, что он не умрет, не успев туда добраться.

Если вам нужны конкретные примеры, то попробуйте вбить в поиске названия частных родильных отделений вместе с фразой «внесудебное урегулирование». Как я уже сказал, еда там всегда превосходная. Стоит ли она того, чтобы за нее умереть, – решать вам самим.

Что касается меня, то лично я не стал бы даже рисковать оказаться старшим врачом, когда что-то пойдет не так, так что ушел из частной медицины после нескольких месяцев таких ночных дежурств. Было немножко жаль, потому что я уже решил, какого цвета униформу будет носить мой водитель.

9 августа 2008 года, суббота

Моих друзей, не имеющих отношения к медицине, всегда впечатляет, когда я ставлю диагнозы людям на улице по их внешнему виду – словно эдакий экспресс-доктор Хаус. У дамы в автобусе ранний Паркинсон, у мужчины в ресторане – липодистрофия из-за препаратов для лечения ВИЧ, у парня с характерными изменениями глаз – повышенный холестерин, дергающиеся руки – больная печень, изменения ногтей на руках – рак легких.

Вместе с тем всему, как оказалось, есть время и место. «Вагинальный трихомониаз», – гордо сказал я, показывая на следы от характерных зеленоватых выделений на половых губах стриптизерши. Испортить мальчишник оказалось проще, чем я думал.

11 августа 2008 года, понедельник

Моральная дилемма. Работал врачом на замену в родильном отделении одной частной клиники, и акушерка вызвала меня, чтобы я осмотрел роженицу с тревожными показаниями фетального монитора. Я дал пациентке понять, что помогу ее ребенку появиться на свет, потому что у него начал падать пульс. Я сказал женщине, что времени ждать консультанта нет, но все будет в полном порядке. Она отнеслась с пониманием.

Выйдя из палаты, я позвонил ее врачу-консультанту, мистеру Долохову – традиционный знак вежливости, когда имеешь дело с пациентом частной клиники. Он, однако, оказался не столь вежливым в ответ. Сказал, что будет уже через минуту и направится прямиком в палату: ни при каких обстоятельствах я не должен принимать роды у «его» пациентки. Вернувшись в палату, я начинаю готовить все необходимое к его приходу – щипцы, другие инструменты, набор для наложения швов. А потом решаю, что это нелепо – ребенку явно нездоровится, и с каждым мгновением, проведенным в утробе матери, его состояние будет только ухудшаться. Что, если его «буду через минуту» на деле означает то же, что и у таксистов? Если ребенок пострадает от моего бездействия, то под ударом окажется моя лицензия, а не его. Хуже того, ребенку будет причинен вред. Если мистер Долохов захочет написать на меня жалобу, то в худшем случае я просто больше никогда не смогу работать в больнице, в которой у меня нет ни малейшего желания работать.

Я принял роды – ребенок не сразу делает свой первый вдох, однако вскоре оживает, а результаты газового анализа крови пуповины[95] подтверждают, что ждать и правда было нельзя. Выходит плацента, я зашиваю надрыв, вытираю пациентку начисто и говорю: «Адам – отличное имя». Только она называет его Барклаем. Консультанта все не видать. Моральная дилемма разрешена.