— Ты тоже поистрепался, верзила.

— Это потому, что я не могу спать без тебя.

— Я уверена, ты быстро найдешь кого-то, кто будет греть твою постель вместо меня. Если уже не нашел.

— Ты так ничего и не поняла?

Она все еще сохраняла боевую стойку, напоминая мужу маленького терьера, пытающегося отстоять свою территорию перед ротвейлером.

— Что еще я должна была понять? Я понимаю, почему ты женился на мне, Хавьер. Я была идиоткой, что согласилась, но люди, ослепленные любовью, порой делают невероятные глупости. Но теперь все по-другому. Я ушла бы от тебя раньше, как собиралась, но из-за автокатастрофы все немного затянулось. На сей раз я намерена довести дело до конца. Наша история закончена.

— Я не хочу развода.

— Что ты сказал?

— Ты слышала меня, querida.

Лицо молодой женщины исказила некрасивая злая гримаска.

— Не называй меня так!

— Mi amor.

— Еще большая ложь. Я — не твоя любовь, никогда не была и никогда не буду. Я могу с этим справиться, представь себе. Я наконец-то догадалась, что с тобой не так. Некоторые мужчины просто не умеют любить, они скорее умрут, чем окажутся во власти другого человека. Так они устроены, это нельзя изменить.

— Это можно изменить, — сказал Хавьер. — Я же изменился. Я готов быть в твоей власти. Я люблю тебя, но я отказывался признать свою любовь из страха потерять ее. Я лгал себе все время, ну может быть, не лгал… Я защищал себя, как ты и сказала. Я никогда не снимал доспехов полностью, боясь, что меня ранят.

Эмелия стояла неподвижно, кажется, она даже перестала дышать.

— Думаю, я всегда любил тебя, Эмелия. Тебя настоящую. Ты не должна быть тонкой как спичка и накрашенной как супермодель, чтобы заставить меня потерять голову. Тебе достаточно проснуться рядом со следами от подушки на щеках, мутным взглядом и насморком.

«Я брежу или сплю, — подумала Эмелия. — Я выдаю желаемое за действительное. Я читала, что люди иногда слышат то, что хотят услышать, вместо того, что им говорят на самом деле».

— Большую часть жизни я держал свои эмоции под замком, — продолжал Хавьер. — Говорить кому-то «Я люблю тебя» казалось мне проявлением слабости. Я рассматривал любое проявление чувств как слабость. Наверное, поэтому ты боялась признаться, что чувствуешь себя нехорошо. Я виноват. Я должен был уделять тебе больше внимания. Даже Изабелла отругала меня за то, что я слишком закрыт, слишком сдержан.

— Я не уверена, что все это каким-то образом касается меня… — нерешительно пробормотала Эмелия.

— Это касается тебя самым непосредственным образом, милая. Я полюбил тебя с первой твоей улыбки. Я помню этот день — когда ты впервые согласилась пойти на свидание. Ты помнишь? Скажи мне, что ты не забыла. Мне не хочется, чтобы ты забыла день, который перевернул мою жизнь.

— Я помню, — кивнула Эмелия.

— Ты посмотрела на меня через столик в ресторане и улыбнулась чему-то, что я сказал. Как будто стрела вонзилась мне в сердце. Стрела Купидона, наверное. Я не понимал, что со мной. Мне не нравилось чувствовать, что я потерял контроль.

— Завещание твоего отца, — напомнила Эмелия. — Ты же не будешь отрицать, что именно из-за него мы поженились в такой спешке? Ты должен был признаться мне сразу. Было обидно узнать, что ты использовал меня, от постороннего человека.

— Я узнал об условиях завещания отца через месяц после того, как мы начали встречаться. Я никогда не хотел жениться — я видел, как отец разрушил жизнь трех женщин. Думаю, заставить меня сделать то, чего я не хотел, было последней извращенной шуткой отца. Конечно, я должен был рассказать тебе о проклятом завещании до того, как это сделала мерзавка Клодин. Но отцовские деньги были нужны мне не для себя. Я не мог позволить Клодин присвоить деньги, предназначенные для Изабеллы, и я боялся потерять тебя. Брак казался отличным способом решить обе проблемы.

— Я больше не хочу жить на вилле, — с сомнением протянула Эмелия. — Она красивая, величественная и все такое, но мне там неуютно. Я все время боюсь что-то уронить или сломать, потому что мне кажется, что меня за это оштрафуют.

Хавьер подошел к жене:

— Вилла должна быть домом, а не выставочным комплексом, теперь я это понимаю. Чтобы там стало уютно, нужна женская рука — твоя рука. Кстати, Алдана решила уйти на пенсию. Я был дураком, что так поздно понял, как она отравляла тебе жизнь. Алдана не говорила с прессой, скорее всего, это был один из младших садовников, но она рассказала мне об инциденте с розами. Она просит прощения за то, как плохо с тобой обращалась. А я… я должен был сам сказать тебе, что не терплю роз в доме.

— Я знала об этом до аварии?

— Нет. — Испанец погладил Эмелию по щеке тыльной стороной ладони. — Это еще одна слабость, которую я не люблю показывать. Розы напоминают мне о похоронах мамы. Красные — хуже всего, видеть их не могу. Я бы выкопал и сжег все розовые кусты в саду, но мама посадила их своими руками…

Лед, сковавший сердце Эмелии, пошел трещинами.

— Я не хотела уходить от тебя, Хавьер. Мне казалось, что у меня нет выбора. А авария… Я все время думаю, что Питер был бы жив, если бы не я…

— Но ты не должна так думать! Мне звонили из полиции после твоего отъезда. Авария оказалась неслучайной. Питера столкнул с дороги ревнивый поклонник его подруги, который думал, что в машине с ним она, а не ты. Обвинения уже предъявлены.

— Я помню Ванессу. — Эмелия приложила руку ко лбу. — Хорошая девушка. Они с Питером так любили друг друга.

— Я знаю. Мне стыдно за то, как я отреагировал на дурацкие сплетни в газетах. Я должен был больше доверять тебе. Ты все время читала подобные небылицы, но не переставала верить мне.

— До последнего раза. До русской певицы.

— Это вполне объяснимо. Ты была беременна. Я не делал ничего, чтобы внушить тебе уверенность в нашем браке, я всегда торопился куда-то подписывать очередной контракт. Но я обещаю, что все изменится, если ты дашь мне шанс. — Хавьер взял ее за руки. — Скажи, что ты вернешься ко мне, Эмелия. Будь моей женой и матерью моих детей.

— Но мы потеряли нашего малыша… — Эмелия сморгнула слезы.

— Я знаю. — Муж привлек ее к себе, зарылся лицом во влажные, пахнущие морской солью волосы. — Это моя вина. Я заставил тебя нервничать.

— Ты не виноват. Папа сказал, мама пережила три выкидыша до того, как родила меня. Не знаю, наследственное это или нет, но я уверена, так или иначе, рано или поздно ребенок у нас будет.

— Так ты вернешься ко мне?

Эмелия обвила руками шею мужа:

— Для меня на всей земле нет места лучше, чем рядом с тобой.

— Я знаю кое-кого, кто будет страшно рад это слышать.

— Кто это? — удивилась молодая женщина.