Лидка в психушке, – снова зачастила женщина. – Завтра идешь к своему главному начальнику, говоришь, что жена очень тяжело больна, поздно к врачу обратились, жить ей недолго. Потом напоминаешь доктору, сам знаешь какому: «Выручил тебя однажды из очень большой гадости. Помог просто так. Теперь твой черед. Сделаешь документы о смерти одной бабы, вот ее паспорт». Петр, «черный могильщик», сообщит, когда ему похожий труп доставят. Загримируют покойницу по полной, похороним ее. Станешь вдовцом. Я со своим идиотом разведусь, мы поженимся. Все! Ванька ничего не заподозрит. У Лидки сумасшествие из-за той старой истории, да еще заболевание такое, что ни одного здорового органа в теле нет. Все!.. Хорошо, что Ванька идиот, а Сергеева его – дура.

Иван Никифорович вылез из машины.

– Таня, пошли. Дима, сиди здесь. Вмешаешься лишь в экстренной ситуации.

Мы с мужем вошли в ресторан. Супруг показал свое удостоверение, нас отвели к двери в один из отдельных кабинетов, я распахнула ее.

– Какого черта? – рассердился Волков. – Никого не звали…

Он увидел нас и замолчал, Фаина Рабкина вскочила.

– Ой, Танюша! Иван Никифорович! Вы как сюда попали?

– Мимо ехали и случайно ваш разговор услышали, – ответила я. – Интересный спектакль, однако, вы организовали. Фая, ты у меня несколько раз сумку забирала. Например, в магазине, когда я платье мерила. Звукозаписывающее устройство меняла? У него батарейка садится. Впечатлена твоими способностями. Да еще нашла торговый центр, где работает Угольдин, наняла его, чтобы побольше тумана в дело напустить.

– Это не я, – замотала головой Фаина. – Я не убивала Лидию! И вообще, это все Федор придумал! Он жену жизни лишил! Меня он заставил себе помогать, потому что я влюбилась в него, а он просто… использовал… меня!

Рабкина зарыдала. Иван Никифорович поморщился.

– Ну хватит! Спектакль больших и малых театров завершен.

Я посмотрела на Фаину.

– Знаешь, у вас почти получилось. Мне и в голову не могло прийти, что вы с Федором любовники. Но одна маленькая деталь открыла глаза! Чашка! Та самая, которую ты называешь «кукушонком из семьи дровосеков». Ты рассказывала мне, что случайно увидела кружку со смешным рисунком, купила ее себе и любимому. Я решила, что речь идет о Егоре, живо забыла про кукушонка. А потом Волков, когда мы сидели у него дома в кабинете, открыл бар. Там среди фужеров неожиданно обнаружилась кружка с рисунком «кукушонок из семьи дровосеков». Странно держать среди бутылок такую посуду.

Я повернулась к Федору.

– Похоже, ты не хотел, чтобы эта ерунда находилась у тебя все время перед глазами, а выбросить неудобно, вдруг Фаина спросит про кружку? Иногда маленькая чашка может стать причиной большого провала.

Эпилог

– Ты готова? – спросила Рина.

Я кивнула.

– Выглядишь роскошно, – тихо рассмеялась Бровкина. – Вылитая собака! Голова прямо как живая! Шикарная маска!

Мама Ивана Никифоровича решила проинструктировать меня еще раз:

– Значит, входишь, садишься за стол. Говорить не получится. Спрошу тебя…

Я быстро-быстро покивала.

– Ладно. Раз все помнишь, тогда вперед. Только сначала я с кулебякой войду.

Через короткое время я в маске французского бульдога вошла в столовую.

– А вот и Танюша! – быстро заговорила Ирина Леонидовна. – Садись за стол скорее. Сырники хочешь?

Я быстро села и нажала на кнопку пульта, которую держала в кулаке. «Гав, гав, гав», – понеслось по комнате. Ни Иван Никифорович, ни Димон даже не вздрогнули. Ирина Леонидовна решила во что бы то ни стало обратить внимание сына на жену:

– Ваня, посмотри, у Танюши новая прическа.

Иван Никифорович отложил вилку, глянул на меня. Коробков проделал то же действие. Пару секунд муж и лучший друг во все глаза глядели на меня, потом Иван Никифорович закричал:

– Что это? Ужас прямо! Роки или Мози так вырос?

– Жуть! – заорал Димон, вскакивая. – Ой, мама! Это же Таня! Она стала собакой!

Иван Никифорович встал и ринулся ко мне, громко причитая:

– Танюшенька, дорогая, не волнуйся, сейчас все лечат!

– Солнце наше, – запел дискантом Коробков, – найдем лучших врачей!

– Непременно поправишься, – пообещал супруг. – Мама! Ужас! Танюша подхватила собачью лихорадку!

– Ваня, Ваня, отойди, вдруг заразишься! – затараторила Ирина Леонидовна, изображая злобную свекровь.

Я поднялась, и тут Иван Никифорович обнял меня.

– Заражусь? Ну и ладно! Станем жить парой счастливых псов.

Я чуть не заплакала от умиления, сдернула маску и объявила:

– Рина, ты проиграла! Говорила, что никто из мужчин не заметит, что я в маске.

– Чтобы я не заметил, что Танюша изменилась? – изумился Иван Никифорович. – Это невозможно.

Я поняла, что сейчас-таки точно разрыдаюсь, и сказала:

– Вернусь через пару секунд, только умоюсь. Маска изнутри чем-то намазана была, – и убежала.

Я решила короткое время постоять в коридоре, подождать, пока высохнут слезы, и услышала голос мужа:

– Мы же хорошо отреагировали?

– Слишком бурно, – ответила Ирина Леонидовна, – Танюша могла не поверить. Но, судя по ее реакции, получилось нормально.

– Ваня, отношения с женой требуют ухода и внимания, – добавила Бровкина, – а ты ведешь себя как дундук!

– Это кто такой? – не понял Димон.

– Тот, кто не замечает, что супруга постриглась, купила новое платье, похудела, – перечислила Рина. – Хочешь потерять Танюшу?

– Нет, конечно, – ответил Иван Никифорович.

– Вот и не забывай оказывать жене знаки внимания. Прямо сейчас беги в магазин, который в соседнем доме, купи букет! А то даже не заметил, как Танюша похорошела! Она похудела! Ради тебя постаралась! Да ты вылитый отец! Никифор таким же был!

Послышался звук, который издают ножки стула, когда его двигают по полу. Я стремглав бросилась в спальню и затаилась там, пока не раздались лай Мози и Роки и бодрое мяуканье Альберта Кузьмича. Наша собачье-кошачья стая всегда реагирует, когда открывается дверь в подъезд.

– Танюша, ты где? – закричала Рина. – Чай остывает!

Я поспешила в столовую и увидела красного, потного Ивана Никифоровича. Муж протянул мне нечто, целиком завернутое в бумагу.

– Танюша, этот букет без слов скажет, как я к тебе отношусь. Он прекрасен, как ты!

Я улыбнулась. Рина, увидев, что я расстроилась, когда муж не заметил никаких положительных изменений в моей внешности, затеяла целое представление. Без спектакля с маской французского бульдога Иван Никифорович не поспешил бы за цветами. Но ведь мой муж мог отказаться спешно нестись в магазин. Супруг меня любит, просто не умеет это демонстрировать.

– Разворачивай скорее, – поторопила меня Ирина Леонидовна. – Сейчас увидим букет, который символизирует любовь Вани к тебе.

Я принялась снимать обертку. Бумаги оказалось очень много, но в конце концов в моих руках оказался горшок с кактусом. Чтобы не расхохотаться, я изо всех сил стиснула зубы.

– Ваня! – ахнула Рина. – Что это?

– Символ вечной любви! И образ прекрасного мужа, – затараторил Иван Никифорович. – Супруг всегда зеленый, молодой, живет столетиями, не требует особого ухода. Редко пьет, молчит, не спорит. Розы и прочие с ними цветуйки быстро вянут. Кактус же никогда не бросит хозяйку, он с ней навечно. Всем мужьям следует дарить женам только кактусы в знак вечной любви к ним.