— А где этот купец сейчас, ушел, что ли? — заинтересованно осведомился оператор по вооружению. — Я бы тоже жене хороший подарок хотел привезти.

— Я ему только свистну, он тут же снова нарисуется, — уверенно заявил Мячиков. — Мы со своими долларами для местных, как продавцы печенки для уличных котов.

Некоторое время майор флегматично наблюдал за зреющим на его корабле бунтом. Прилетевшие из страны, где пустые магазинные прилавки являлись нормой жизни, летчики азартно обсуждали возможную перспективу шопинга.

И тут с Мячиковым вышел комичный конфуз. Достав из упаковки обещанную ему английскую нейлоновую рубашку, он вдруг обнаружил, что держит в руках женскую блузку из стопроцентного египетского хлопка с кокетливым бантиком, перламутровыми пуговками и рюшечками…

После того когда сил хохотать над незадачливым покупателем больше ни у кого не осталось, наступил момент для вынесения приговора.

— И что мне с тобой делать, король барахолок? — чуть склонив голову набок, командир с задумчивым прищуром разглядывал зачинщика чуть было не вспыхнувшего финансового мятежа.

— Командир, а ты прикажи ему в будущее воскресенье явиться в этой обнове на танцевальный вечер в Дом офицеров.

Последовала новая волна шуток и острот в адрес «туриста». Но вскоре всем стало не до смеха…

Уже поглядывающие в сторону Запада коварные сыны Востока так торопились поскорее выпроводить самолет русских союзников, что чуть не угробили его на взлете. Из-за ошибки местного диспетчера курс взлетающего ракетоносца неожиданно попытался пересечь военный вертолет.

Шасси самолета уже оторвались от полосы, а его двигатели вышли на режим взлетной мощности. Для любого другого многодвигательного большого самолета, загруженного под завязку топливом, такая незапланированная встреча закончилась бы катастрофическим столкновением. Выполнить эффективный крен уклонения не позволяла находящаяся всего в пятнадцати метрах под крылом земля. Спасла уникальная сверхманевренность новейшей машины. Матюгнувшись, командир рывком двинул ручки управления двигателями до отказа вперед, одновременно штурвалом на себя выводя машину на максимально большой угол атаки. Имея запас по тяге двигателей, они буквально с ходу перепрыгнули винтокрылую преграду. Однако запаниковавших вертолетчиков это не спасло. Шарахнувшись в сторону от мчащейся навстречу с оглушительным ревом белой громадины, «вертушка» зацепила лопастями несущего винта радиовышку.

Правда, падения и последующего взрыва злополучного вертолета экипаж советского военного самолета уже не видел. О трагической развязке досадного происшествия сообщил экипажу Мячиков, который еще долго слушал заполнившие радиоэфир вопли египетских диспетчеров и командиров, среди которых иногда звучали проклятия в адрес русских летчиков.

После взлета экипаж вначале взял обратный курс на Россию. На египетской авиабазе должны были думать, что русский ракетоносец выполнил учебное задание и возвращается на базу. Слишком высока была вероятность того, что кто-нибудь из местных военных оперативно «сольет» информацию о визите советского стратегического бомбардировщика тем же израильтянам. А от них важные сведения быстро попадут к американцам.

Но над Средиземным морем огромная белая птица совершила стремительный нырок с десяти километров до двухсот метров и с перегрузкой в две с половиной G понеслась над самыми волнами к своей цели.

Оставшийся участок маршрута прошли без осложнений. В зоне ожидания у африканского побережья состоялось рандеву ударной машины с уже поджидающим ее летающим танкером. Стыковка с заправщиком сильно осложнялась тем обстоятельством, что сближение с ним приходилось выполнять в условиях полного радиомолчания. Экипажи обоих самолетов сильно нервничали. Необходимо было спешить: в любой момент на ракетоносце могли принять кодовое сообщение из Москвы, означающее, что необходимо немедленно начинать то, ради чего сюда собственно и прокрался самолет-убийца. Между тем ветер усиливался, океанская поверхность приобрела свинцовый цвет и покрылась белыми гребешками волн. Там внизу начинался шторм.

Экипажу ракетоносца долго не удавалось попасть своей заправочной штангой в приемный конус топливного шланга танкера. Игорь напряженно следил за усилиями коллег. Даже групповой пилотаж истребителей не требовал такой микронной точности и стальной выдержки, как стыковка на высоте десяти километров. Это была ювелирная работа. Даже в идеальных условиях она требовала от экипажей обеих машин высочайшего профессионализма. В шторм же выполнять воздушную заправку было все равно что пробовать вдеть нитку в иголку на скачущем галопом жеребце. Только пилотам удавалось хорошо прицелиться и подойти к «дойной корове», как внезапный порыв ветра отшвыривал огромную машину в сторону или того хуже — прямо на крылатый танкер.

— Совсем папой в маму попадать разучился! — скрипел зубами командир, в который раз прицеливаясь заправочной штангой к приемному конусу.

У обоих пилотов пот струился по лицам, хотя в кабине было совсем не жарко.

Наконец стыковка состоялась. Весь процесс подхода к заправщику, перекачки топлива и расцепления занял не 10 минут, как было положено по нормативу, а в три раза больше.

Наконец, воздушный танкер, отдав доставленное топливо, отвалил. Он еще не исчез из виду, когда Мячиков сообщил, что получил долгожданный сигнал.

— Работаем! — решительно объявил командир.

Игорю передалось общее возбуждение. Вот оно и началось — то, ради чего они преодолели огромное расстояние. А еще было приятно осознавать себя в данных обстоятельствах в машине, способной при необходимости оторваться от любого перехватчика и взобраться на недоступную для наземных ракет высоту, да еще в одной компании с хроническим везунчиком Мячиковым…

26 марта 1952 года, Центральный аэродром, Москва

Отправляясь вместо своего подчиненного в Москву, Борис Нефедов понимал, что летит в неизвестность. Характер у Сталина-младшего был неуравновешенный, взрывной. Часто находясь в раздраженном состоянии, Василий не ограничивался устным разносом чем-то провинившегося перед ним человека, а пускал в ход кулаки. Однажды на глазах Нефедова пьяный командующий вместе с несколькими своим охранниками-грузинами жестоко избивал привязанного к стулу офицера своего штаба, обвиняя его в тайной работе на Лаврентия Берию, которого ненавидел. Приказать заковать арестованного Леню Красавчика в цепи-кандалы, это тоже было в стиле самого молодого генерала Советской армии.

Борису Нефедову оставалось лишь гадать, как почти потерявший терпение «Принц» поступит с ним после того, как Нефедов не выполнил в срок его поручение и посмел отменить приказ об аресте одессита.

Но чем бы это ни грозило, необходимо было не мешкая встретиться с грозным в гневе, но отходчивым шефом, пока тот не начал «махать шашкой».

Нефедов вспомнил, как, напутствуя его на это задание, Василий намекнул, что лучше Борису и его людям застрелиться, чем возвращаться обратно в Москву не солоно хлебавши.