14 июня 1941 года в газетах было опубликовано заявление ТАСС, утверждавшее, что Германия столь же скрупулезно соблюдает Пакт о ненападении, как и Советский Союз. Об обстоятельствах появления этого документа Вячеслав Михайлович вспоминал много лет спустя:

«За неделю-полторы до начала войны было объявлено в сообщении ТАСС, что немцы против нас ничего не предпринимают, у нас сохраняются нормальные отношения. Это было придумано, по-моему, Сталиным... Это дипломатическая игра. Игра, конечно. Не вышло. Не всякая попытка дает хорошие результаты, но сама попытка ничего плохого не предвидела... Сообщение ТАСС нужно было как последнее средство. Если бы мы на лето оттянули войну, с осени было бы очень трудно ее начать».

На самом деле заявление ТАСС призвано было проверить, действительно ли концентрация немецких войск на Востоке призвана прикрыть подготовку к высадке в Англии. Но поскольку немцы не отреагировали на это заявление, Сталин и Молотов решили, что Гитлер продолжает прежнюю игру и в действительности в самое ближайшее время вермахт высадится на Британских островах. Тем более что заявление ТАСС было реакцией на дезинформационную статью Геббельса «Уроки Крита», из которой можно было понять, что осуществление десанта в Англию — не за горами. За десять дней до этого, 4 июня, Политбюро приняло постановление о формировании к 1 ию-

ля 1941 года 238-й польской стрелковой дивизии Красной армии, предназначавшейся для участия в нападении на Германию.

На вопрос Чуева, как Сталин относился к Гитлеру, Молотов ответил так:

«Сказать — недооценивал, это было бы неправильно. Он видел, что все-таки Гитлер организовал немецкий народ за короткое время. Была большая коммунистическая партия, и ее не стало — смылись! А Гитлер вел за собой народ, ну и дрались немцы во время войны так, что это чувствовалось».

Когда 22 июня 1941 года Риббентроп сообщил об объявлении войны советскому послу в Берлине Деканозову, по словам присутствовавшего при этом в качестве переводчика Бережкова, «произошло неожиданное: Риббентроп поспешил за нами, стал шепотом уверять, будто лично был против решения фюрера о войне с Россией, даже отговаривал Гитлера от этого безумия, но тот.не хотел слушать.

“Передайте в Москве, что я был против нападения”, — донеслись до меня последние слова Риббентропа, когда, миновав коридор, я уже спускался вслед за послом с лестницы».

Говорят, что в начале 60-х годов пенсионера Молотова встретил на Тверском бульваре один из репрессированных, вернувшийся из ГУЛАГА. Он поинтересовался у Вячеслава Михайловича: «Как поживает твой друг Риббентроп?» Молотов ничего не ответил. Но, наверное, ухмыльнулся про себя: он-то уцелел...

N

22 июня 1941 года в 12 часов дня, выступая по радио, Молотов первым сообщил советскому народу о германском нападении:

«Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города... Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером...»

Молотов призвал к «отечественной войне за Родину, за честь, за свободу». Свое обращение он завершил знаменитыми словами: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Мало кто знает, что это была цитата из одного из первых военных воззваний Гитлера.

Выступление 22 июня 1941 года — это, без сомнения, одна из лучших речей Вячеслава Михайловича. Это был один из редких случаев, когда он говорил совершенно искренне. К тому же был по-настоящему потрясен внезапным германским нападением, и в экстремальной ситуации нашел нужные слова, чтобы, сообщив о начавшейся войне как о серьезнейшем трагическом испытании, воодушевить народ на победу.

В первый день войны Молотов, несмотря на бессонную ночь, читал донесения послов. 26 июня он инструктировал посла в США К. А. Уманского:

«Вам следует немедленно пойти к Рузвельту или Хэллу и запросить, каково отношение американского правительства к этой войне и к СССР. Вопросов о помощи сейчас не следует ставить».

К счастью, Англия устами Черчилля сразу заявила о поддержке всеми силами борьбы Красной армии с Гитлером. Рузвельт также заверил посла, что Соединенные Штаты всецело на советской стороне, хотя в войну пока и не вступают.

В первые дни войны, собираясь с дочерью Светланой в эвакуацию, Полина Жемчужина писала мужу:

«Вяченька, родной, любимый! Уезжаем, не повидав тебя. Очень тяжело. Но что делать, другого выхода нет. Желаю вам всем много сил и бодрости, чтобы помогли вашими решениями и советами победить врага. Береги себя, береги нашего дорогого нам всем т. Сталина. Рука дрожит. О нас не думай. Думай только о нашей родине и ее жизни. Всей душой всегда и всюду с тобой, любимым, родным. Целую бесконечно много раз».

12 июля 1941 года В. М. Молотов и посол С. Криппс подписали Соглашение между правительствами СССР и Великобритании о совместных действиях в войне против Германии. Налаживалось сотрудничество со странами антигитлеровской коалиции, восстанавливались дипломатические отношения с находившимися в изгнании в Лондоне правительствами европейских государств, оккупированных фашистской Германией (Бельгия, Норвегия, Польша, Чехословакия и др.). 14 августа Молотов сообщил послу СССР в Турции С. Виноградову, что советское правительство согласно установить официальные отношения с де Голлем как руководителем французов-антифашистов.

В октябре 1941 года' в связи с разгромом трех советских фронтов на подступах к Москве и созданием непосредственной угрозы столице, Наркомат иностранных дел СССР вместе с дипкорпусом был эвакуирован в Куйбышев. Молотов, как и Сталин, оставался в Москве. Главное внимание он уделял военным поставкам из Великобритании и США и открытию второго фронта в Европе.

Вячеслав Михайлович пару раз побывал на фронте в качестве «толкача» и «карающей секиры» Сталина. В конце августа и в самом начале сентября 1941 года,

перед установлением блокады Ленинграда, Молотов посетил осажденный город. Туда он еще смог добраться поездом, а обратно пришлось лететь над Ладожским озером, поскольку кольцо блокады уже сомкнулось. После этой поездки по рекомендации Молотова с командования Ленинградским фронтом был снят Ворошилов, которого сменил Жуков.

В октябре 41-го Молотов во главе комиссии ГКО выехал на Западный фронт, чтобы разобраться в причинах постигшей советские войска катастрофы. Много лет спустя Молотов так рассказывал об обстоятельствах этой поездки Феликсу Чуеву:

«Я поехал на фронт снимать Конева. У него не выходило. Пришлось объяснять Коневу, почему он должен быть заменен Жуковым. Жуков поправил дело».