– Ты веришь гадалке? – Я чувствую, что задаю слишком много вопросов. – О том, что это дурной знак?

– Пф! – Астрид машет рукой. – Если бы она умела предсказывать будущее, стала бы она здесь оставаться? – Астрид права.

Я подглядываю в палатку, где зрители неуверенно ждут продолжения. Конечно же, представление должны отменить. Но выступающие стоят на своих местах, готовые выходить на сцену.

– Клоуны, быстрей! – кричит герр Нойхофф, дав знак к началу следующего номера. Внутрь вваливаются клоуны, изображая городских жителей. Счастливые клоуны в больших ботинках и малюсеньких шапочках. Клоуны-музыканты. Шуты, готовые высмеять что угодно.

Петр не входит ни в одну из этих категорий. Он выходит на арену последним, его лицо бело-красное, с толстыми черными линиями, он оглядывает зрителей так, как будто это они его задерживают. Не грустный, а скорее серьезный клоун, язвительный и остроумный, усмешку которого еще надо заслужить. Другие клоуны делают миниатюры друг с другом, а Петр танцует с краю, занимаясь своей собственной пантомимой. Он держит все шапито в напряжении: очаровывает, льстит, поддразнивает, чувствуя, кто закрыт и не готов следить за номером, а кто заскучал, – и притягивает их внимание к себе. Он как будто хочет, чтобы зрители ему угодили своим откликом и аплодисментами, в то время как обычно все наоборот. Астрид стоит в углу и смотрит на Петра из тени с восхищением в глазах.

Герр Нойхофф тоже следит за ним, оставаясь на краю арены, на его лице обеспокоенное выражение. Я задерживаю дыхание, ожидая, что Петр начнет свой номер с гусиной походкой, против которого выступал герр Нойхофф. Петр не добавил провишистский гимн в свой номер, как это предлагал герр Нойхофф. Но он делает свое выступление легким, как будто чувствует, что после падения Йеты, все остальное будет неуместно.

Вслед за клоунами идут слоны в головных украшениях с драгоценными камнями, медведь и мартышки в маленьких платьицах, не слишком-то отличающихся от моего наряда. Представление прерывается на антракт, и в шатре зажигают свет. Зрители выходят на улицу размять ноги и покурить. Но перерыв не для нас.

– Следующие – мы, – сообщает Астрид. – Надо готовиться.

– Астрид, погоди… – У меня в желудке точно появляется громадная дыра. До сих пор я была просто зрителем, едва не забыв, зачем я здесь. Но выйти на арену, перед всей этой толпой… После того, что случилось с Йетой, как я могу? – Я не смогу. – У меня в голове туман, кажется, я все забыла.

– Все ты можешь, – заверяет она, положив мне руку на плечо. – Это просто нервы.

– Нет, я все забыла. Я не готова. – Мой голос становится выше от паники. Некоторые из артистов оборачиваются в мою сторону. Одна из акробатов надменно ухмыляется, как будто ее подозрения обо мне подтвердились.

Астрид уводит меня в сторону, а затем останавливается, положив руки мне на плечи.

– А теперь слушай меня. Ты молодец. Я бы даже сказала, что у тебя талант. И ты усердно работала. Забудь о зрителях и представь, что мы просто репетируем вдвоем в Дармштадте. Ты сможешь. – Она крепко целует меня в каждую щеку, как будто впечатывая в меня свое спокойствие и силу. Затем она поворачивается и идет на арену.

Звенит звонок, и зрители возвращаются на свои места. Через занавеску я посматриваю на толпу, замершую в ожидании, и мои ноги тяжелеют. Я же не могу так просто взять и пойти туда?

– Иди, – рычит Астрид, грубо выталкивая меня наружу, когда музыка оповещает о нашем выходе.

Освещение в зале снова погасили, и мы бежим к арене в полной темноте. В Дармштадте лестница прикручена к стене. Но здесь она свисает с потолка и лишь слегка закреплена снизу. Я изо всех сил пытаюсь не упасть, так сильно она дрожит. На подъем у меня уходит больше времени, чем я ожидала: я успела только добраться до платформы, когда включили прожектор. Луч скользит по стенам палатки, находит меня. И вот я предстаю перед толпой. Меня пробивает холодный пот. Почему клоунам можно спрятаться за масляным гримом, а нам нужно стоять здесь практически голыми – и от сотен глаз нас отделяют только клочки тонкого нейлона?

Музыка замедляется, обозначая начало нашего номера. Тишина, затем нарастающий бой барабанов, моя очередь прыгать.

– Оп! – Через темноту до меня доносится крик Астрид. Обычно я должна отпустить перекладину сразу после этой ее команды, но я не делаю этого. Астрид качается, ожидая меня. Еще секунда – и будет слишком поздно, и номер будет провален.

Сделав глубокий вдох, я прыгаю с платформы. Под моими ногами нет ничего, кроме воздуха. В Дармштадте я летала уже много раз, но сейчас я чувствую чистейший ужас, как будто это снова мой первый раз. Я раскачиваюсь выше, отталкивая от себя страх и наслаждаясь ветром, овевающим меня.

Астрид летит ко мне, раскинув руки. Я должна отпустить гриф на самой верхней точке, чтобы все сработало. Однако меня все еще пугает то, что она должна будет меня поймать, особенно после того, как я увидела падение Йеты. Астрид позволила мне упасть однажды, сделав это сознательно. Что, если она снова так поступит?

Наши взгляды встречаются. Она как будто говорит: «Верь мне». Я отпускаю перекладину и взлетаю вверх. Руки Астрид хватаются за мои, и мое тело раскачивается вместе с ней. Меня охватывает облегчение и воодушевление.

Но нет времени праздновать: через секунду Астрид отправляет меня обратно. Я заставляю себя сконцентрироваться еще раз, перекручиваясь так, как она научила меня. Затем я лечу от центра к внешней стороне арены, пытаясь никуда не смотреть. Астрид направила меня с идеальной точностью, и гриф попадает мне в руки, и толпа аплодирует. Я добираюсь до платформы, мир приходит в равновесие. Мы сделали это! Мое сердце наполняется радостью, я чувствую себя счастливее, чем когда-либо.

Однако номер не закончен, Астрид ждет меня со строгим выражением лица, она все еще в напряжении. Мы выполняем второй бросок, на этот раз Астрид ловит меня за ноги. Теперь аплодисменты как будто поднимают меня выше. Еще один бросок, возвращение – и конец. В какую-то секунду я даже чувствую скорее грусть, чем облегчение.

Я выпрямляюсь, когда луч прожектора находит меня на платформе. Зрители подбадривают и хлопают в ладоши все громче. Мне. Главная была я, не Астрид. Теперь я понимаю, как тяжело это было для нее – оставить главную роль. Понимаю, чем она пожертвовала, чтобы включить меня в номер.

Прожекторы опускают, и к выходу на сцену готовится Петр, на этот раз для сольного номера. В отличие от других артистов, которые появляются на сцене один или два раза, он регулярно выходит между крупными номерами, связующей нитью проходя через все выступление. Теперь он отвлекает толпу своими привычными ужимками, позволяя рабочим закончить расстановку клеток со львом и тиграми, которые привезли сюда в темноте во время нашего номера.

Мы с Астрид спускаемся и торопливо уходим на задний двор в полутьме.

– Мы сделали это! – восклицаю я, обнимая Астрид. Я жду, что она похвалит меня. Теперь-то она точно будет довольна мной. Но она не отвечает, и я отступаю, отвергнутая.