В Разведупре полагали, что один из завербованных матросов оказался агентом полиции. Он сдал Минка, а потом полиция просто устроила засаду и получила неплохой улов, потому что, вопреки всем и всяческим правилам, Улановский принимал всех завербованных иностранцев на этой конспиративной квартире.

Но что было совсем уже скандальным – это то, что на той же квартире взяли и троих работников Центра. Первый их них – Давид Угер, работник Разведупра, назначенный в Германию. На новое место работы он добирался через Данию и прошел через явку Улановского. Благополучно приняв резидентуру, Угер возвращался с докладом в СССР и на обратном пути, не имея никакой нужды, решил навестить Улановского. Вторым был Макс Максимов, тоже работник Разведупра. Он, наоборот, сдал резидентуру в Германии, возвращался через Данию в СССР и тоже решил встретиться с Улановским. По этому поводу новый заместитель начальника Разведупра Артузов в докладе наркому обороны отметил: «Очевидно, обычай навещать всех своих друзей, как у себя на родине, поддается искоренению с большим трудом». Третий работник Центра – помощник начальника первого отдела Разведупра Д. Львович. Его послали в Данию для налаживания связи с Германией. Считая себя в Дании в полной безопасности, Львович без проверки явился на конспиративную квартиру Улановского, где и «сгорел».

Так что, как видим, поездки на мотоцикле с сотрудницей резидентуры, совместные пикники с коминтерновцами и прочие развлечения Зорге вполне вписывались в стиль организации, в которой он работал. И нет ничего удивительного в том, что Зорге, практически сразу после отзыва из Китая под угрозой провала снова отправили в тот же регион, в страну, связанную с Китаем тысячью нитей, причем под тем же именем и с той же легендой. Это было в практике Разведупра, когда разведчика, провалившегося в одном месте, посылали в другое – тот же Улановский побывал после Китая еще в Германии, США и Дании. По некоторым данным, после проведенной Разведупром проверки оказалось, что угроза разоблачения была мнимая, но все равно как-то странно. Впечатление какое-то… несерьезное, что ли. Такое, словно его посылали в Японию во многом «на авось».

Правда – в советских и немецких источниках этого не пишут, но у Зорге в «Тюремных записках» это есть, – он сам стремился как можно скорее снова покинуть Союз, даже несмотря на то, что только-только женился. Должно быть, советская жизнь пришлась этому любителю приключений сильно не по душе, как не по душе она была многим приехавшим в СССР с Запада, а может быть, просто адреналину не хватало. Более того, похоже, что и в этом случае инициатива принадлежала самому Рихарду.

Айна Куусинен вспоминала позднее о том, что ей рассказывал Нииро Виртанен, такой же, как и она сама, нелегал Разведупра. В 1935 году в Москве Нииро встретился с Рихардом, они посидели вместе вечерок.

«Зорге, как всегда, много пил и рассказывал о себе с большой откровенностью, – пишет А. Куусинен. – Ему было уже невмоготу шпионить на русских, но он не знал, как вырваться, как начать новую жизнь. Он чувствовал, что в СССР ему быть опасно, а вернувшись в Германию, он рискует быть арестованным гестапо. Все его маневры меж двух огней могли окончиться крахом, и не оставалось никакого другого пути, кроме как вернуться в Японию».

Остается добавить, что, вернувшись в Германию, Рихарду пришлось бы как-то строить свои отношения с господствующей там идеологией, а это было бы еще менее приятно, чем идеологические разборки в СССР, здесь все-таки свои разбирались…

Сам он пишет:

«…Мое желание не задерживаться более в Москве не принималось во внимание… Даже когда я полушутя спросил, не найдется ли для меня какая-нибудь работенка в Японии, Берзин ничего не ответил мне. Однако через несколько недель он сам с воодушевлением поднял эту тему».

Это внезапное согласие через несколько недель тоже наводит на размышления. Не иначе как он посоветовался, но с кем?

Может быть, на этот вопрос легче будет ответить, если посмотреть, какие перед Зорге были поставлены задачи. В «Тюремных записках» он очень четко расписывает их «по полочкам», может быть, не в том порядке, в каком они были поставлены, но явно в том, в каком он их сам располагал.

1. Следить за политикой Японии по отношению к СССР после Маньчжурского инцидента, тщательно изучать вопрос о том, планирует ли Япония нападение на СССР.

«В течение многих лет, – говорит он дальше, – это были самые важные задачи, поставленные мне и моей группе. Не будет большой ошибкой сказать, что эта задача вообще была целью моего командирования в Японию».

2. Осуществлять тщательное наблюдение за реорганизацией и наращиванием японских сухопутных войск и авиационных частей, которые могут быть направлены против Советского Союза.

3. Скрупулезно изучать японо-германские отношения, которые, как считалось, после прихода Гитлера к власти неизбежно станут более тесными.

4. Непрерывно добывать сведения о японской политике в отношении Китая.

5. Внимательно следить за политикой Японии по отношению к Великобритании и Америке.

6. Постоянно следить за ролью военных в определении внешнеполитического курса Японии.

7. Непрерывно добывать информацию о японской тяжелой промышленности, уделяя особое внимание проблемам развития военной экономики.

А теперь посмотрим, какой работой занимались кадровые сотрудники Разведупра.

Лев Маневич (Италия): техническая разведка в области самолетостроения.

Артур Адамс (США): техническая разведка, в том числе и по атомному проекту.

Мария Полякова (Швейцария): технические сведения о новейшем вооружении, сведения о боеспособности немецкой армии.

Генри Робинсон (Франция): военный шпионаж (мобилизационные планы, численность вооруженных сил и пр.) и техническая разведка.

И так далее: сведения о вооруженных силах стран пребывания, техническая разведка. Политическая информация постольку, поскольку она попадала к разведчику, но вообще-то у нас этим занимались дипломаты, держать нелегала ради того, чтобы отслеживать политические процессы, слишком дорогое удовольствие. А у Зорге в подавляющей степени задачи политические, ну в крайнем случае военно-политические. Да, Япония – закрытая страна, но все же тут явно чувствуется какой-то специальный статус агента.

Да и сам Зорге все время утверждает, что он работал в основном не на Четвертое управление, а на ЦК партии. Судя по тому, как проходило решение о его отправке в Японию, как велась подготовка, а главное, какие ставились задачи, ЦК был заинтересован в нем больше, чем Разведупр. Имелся в ЦК такой замечательный орган – Бюро международной информации, которое возглавлял Карл Радек, а ответственным секретарем Бюро в то время был старый знакомый Зорге Алекс, долгое время работавший в Германии резидентом советской разведки[23]. Оба они подключились к подготовке Рихарда, много обсуждали с ним японские проблемы, организовали встречи с двумя сотрудниками Наркоминдела.