В тот момент, когда вы испытываете физическую боль или какое-то другое страдание, вы, конечно же, думаете: «Ох, как же плохо страдать!» У вас возникает неприятие страдания: «Я не должен испытывать это!» Но вы также можете взглянуть на ситуацию по-другому и осознать, что ваше собственное тело… — он похлопал себя по руке, — является корнем страдания, и эта мысль ослабит чувство неприятия страдания. И вы не будете думать, что не заслуживаете этой участи или что вы стали жертвой. Итак, как только вы поймете и примете эту мысль, страдание станет для вас чем-то естественным.

Вот, к примеру, страдания, которые пришлось пережить тибетцам, могут показаться настолько ошеломляющими, что нам останется лишь в недоумении спрашивать себя: «Как же такое могло случиться?» Но ведь можно взглянуть на эту ситуацию иначе и подумать о том, что Тибет располагается в самом центре Сансары, — он засмеялся, — так же как и Земля, и вся наша галактика.

Далай-лама снова рассмеялся.

— Как бы то ни было, я полагаю, что разносторонний взгляд на жизнь меняет ваше восприятие страданий. Допустим, если вы твердо убеждены в том, что любые страдания негативны, что они сигнализируют о вашей неудаче и что их нужно избежать любой ценой, то в проблемной ситуации такая установка только усилит вашу тревогу, слабость и отчаяние. И наоборот, если вы расцениваете страдания как часть вашей жизни, то подобное отношение позволит вам намного проще справляться с превратностями судьбы. Не имея определенной устойчивости к страданиям, вы обрекаете свою жизнь на несчастье, словно бы вам пришлось день за днем проживать один и тот же ночной кошмар, выбраться из которого невозможно.

— Нет ли у вас ощущения, что идея о том, что наше бытие фундаментально несовершенно и наполнено страданием, слишком пессимистична? — спросил я.

Далай-лама поспешил объясниться:

— Если мы говорим о несовершенстве бытия и присущем ему страдании, то речь идет, прежде всего, о буддийском понимании этого вопроса. Необходимо иметь в виду, что подобная трактовка возникает только в определенном контексте, в рамках буддийского учения. А иначе такая точка зрения может быть неверно понята, и тогда она действительно будет казаться слишком пессимистичной. Следовательно, очень важно понимать, какую позицию занимает буддизм по отношению к феномену страдания вообще. Первое, на что обращал внимание своих учеников Будда, — Четыре благородные истины. А первая из них — Истина о страдании. Смысл ее в том, что страдание является сутью нашего существования.

Вы не должны забывать о важности размышления о страданиях по той причине, что существует выход, существует альтернатива. Есть возможность освободиться от страданий. Покончив с причинами страданий, вы можете достичь Освобождения — состояния, свободного от страданий. Согласно буддийскому учению, главными причинами страданий являются невежество, привязанность и ненависть, которые по-другому называются тремя ядами ума. В контексте буддизма каждое из этих понятий имеет особое значение. Например, невежество означает не недостаток знания в привычном для нас смысле слова, а фундаментальное заблуждение человека относительно истинной природы окружающего мира и его самого.

В буддизме размышление о неизбежности страданий в повседневной жизни используется для искоренения их причин. Если надежды на освобождение от страданий больше нет, то размышления о них, конечно же, будут действовать угнетающе.

* * *

По ходу пояснений Далай-ламы я все отчетливее начинал понимать, как размышления о естественности страдания могут облегчить нам жизнь и научить нас правильному отношению к повседневным проблемам. Я также начал осознавать, каким образом можно рассмотреть проблему сострадания в более широком контексте. В качестве одной из составляющих духовного пути — в рамках буддийского учения, предполагающего возможность очищения ума и достижения состояния, в котором отсутствует страдание. Однако оставив эти сложные философские изыскания, я решил выяснить, каким образом Его Святейшество понимает страдание на более личном уровне и как он относится, например, к потере любимого человека.

Много лет назад, во время моего первого визита в Дхарамсалу, я познакомился с младшим братом Далай-ламы, Лобсангом Самденом. Он показался мне очень хорошим человеком, поэтому я был опечален, когда несколько лет назад узнал о его смерти. Зная, что он и Далай-лама были особенно близки друг с другом, я спросил:

— Наверное, смерть вашего брата была для вас тяжелым ударом…

— Да.

— Я просто хотел узнать, как вы ее восприняли.

— Конечно, я был глубоко опечален известием о его смерти, — тихо произнес Далай-лама.

— И как вы справились с этим? Я имею в виду, было ли что-то особенное, что помогло вам пережить горе?

— Не знаю, — ответил он задумчиво. — Я горевал в течение нескольких недель, но постепенно это чувство рассеялось. Тем не менее я до сих пор испытываю сожаление.

— Сожаление?

— Да. Меня не было рядом, когда он умирал. Возможно, я мог бы ему чем-то помочь, окажись я тогда поблизости. Именно поэтому я испытываю сожаление.

Вероятно, долгие годы размышлений о неизбежности страданий помогли Далай-ламе смириться с утратой, но он не стал холодным и жестким человеком, принимающим страдания с решимостью на лице, — печаль, звучавшая в его голосе, показала, что он способен на глубокие чувства. В то же время его прямота и искренность, равно как и отсутствие жалости к себе или самобичевания говорили о том, что он полностью смирился с потерей брата.

В тот день наша беседа затянулась до самого вечера. Лучи солнца, золотистыми клинками прорезавшиеся сквозь деревянные ставни, медленно ползли по комнате, погружавшейся во тьму. Я почувствовал прилив тоски, зная, что беседа подходит к концу. Все же я надеялся подробно расспросить его о природе утраты и горя, узнать, есть ли у него какие-нибудь особые советы, помогающие смириться со смертью любимого человека, а не просто с неизбежностью страдания.

Собравшись задать свои вопросы, я вдруг заметил, что он выглядит каким-то рассеянным и усталым. Тут в комнату тихо вошел его помощник и многозначительно посмотрел на меня. Его взгляд, натренированный за годы службы, говорил о том, что мне пора уходить.

— Ну что ж… — извиняющимся тоном сказал Далай-лама, — наверное, нам пора закругляться. Я немного устал.

На следующий день, прежде чем у меня появилась возможность вернуться к этой теме в личной беседе, Его Святейшество сам затронул ее в своем выступлении. Один из слушателей, явно испытывающий глубокие страдания, спросил его: «Как по-вашему, возможно ли справиться с личной трагедией, например с потерей ребенка?»

Далай-лама ответил участливым тоном:

— В каком-то смысле многое будет зависеть от ваших личных убеждений. Если человек верит в перерождение, то он сможет уменьшить собственную боль или тревогу. Осознание того, что любимый вами человек родится заново, может послужить вам утешением. А для тех, кто не верит в возможность перерождения, существует несколько простых способов уменьшить горечь утраты. Прежде всего, им нужно подумать о том, что если они будут слишком сильно переживать и страдать, позволяя горю и скорби овладеть ими, это негативно скажется на их психическом и физическом здоровье и никак не поможет вернуть ушедшего человека.