– Да, я, – ответил Люсьен, неожиданно улыбнувшись своему сбитому с толку другу.

– Ты уже сделал ей предложение?

Люсьен покачал головой:

– Еще нет. Но она его примет, чего бы мне это ни стоило.

Леди Уоррингтон ходила взад-вперед по картинной галерее, ожидая прихода Клейборна. Она не желала этой встречи. Напротив, она хотела, чтобы это свидание оказалось уже в прошлом. Ей было очень трудно его обманывать. Казалось, он не просто угадывал, а знал, когда она говорит неправду. Скорее всего ее выдавало выражение лица. Но сегодня этого не произойдет. Сегодня она не может допустить, чтобы он взял над ней верх. Она уже сумела убедить мистера Хиггинса и Алистера в своем скором материнстве. Теперь осталось убедить в этом Люсьена. Задача не из приятных, но от этого зависит будущее наследства герцога Уоррингтона и, возможно, ее собственная жизнь.

Серина не могла доверять никому, включая Люсьена. Если она расскажет ему все, то он, вероятно, откажется помогать ей, потому что ненавидит любую ложь. Она тоже не любила лгать, и признание, сделанное в адвокатской конторе, вызывало в ней сильнейшее чувство вины, но теперь оставалось только одно – идти до конца.

Серина глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Она нарочно выбрала для встречи огромную картинную галерею, чтобы можно было держаться от Люсьена подальше. Она приготовила для него массивное кресло, которое стояло в противоположном углу комнаты. Ей всеми силами хотелось избежать любых физических контактов.

Услышав звук шагов, слишком громкий для слуг, Серина на мгновение замерла, а потом опрометью бросилась к стоявшему в углу комнаты дивану. Когда дворецкий постучал в дверь, она уже сидела, сложив руки на коленях.

Оглушенная ударами собственного сердца, она едва услышала, как слуга доложил о прибытии лорда Дейнриджа.

Сразу же, как он вошел в комнату, Серина заметила напряженный взгляд его слегка покрасневших от бессонницы глаз. Но, несмотря на мешки под глазами, он был красив как бог. Его хромота усилилась. Видимо, колено болело очень сильно. Однако в каждом его движении чувствовалась мужская сила.

Серина нервно сглотнула, думая только о том, чтобы не выдать своего волнения.

– Доброе утро, милорд. Не угодно ли присесть? – спросила она, указывая на кресло.

Он усмехнулся и принял ее предложение, тяжело опустившись на широкое сиденье.

– Не хотите ли чаю? Я могу позвать слуг, и они все принесут в считанные секунды.

– Нет, благодарю вас. Я пришел, чтобы поговорить о…

– О завещании Сайреса, как я понимаю? – перебила его она. Так как Люсьен встретил ее вопрос ледяным молчанием, она торопливо добавила: – Надеюсь, поведение графа Марсдена не вызвало у вас сильного беспокойства. Я давно уже привыкла к его неожиданным поступкам.

– Дело не только в поведении племянника вашего мужа. – Голос лорда Дейнриджа звенел от напряжения и был таким громким, что, наверное, разносился по всему дому.

Люсьен поднялся с кресла и, к ее ужасу, решительно направился прямо к ней. Опустившись на диван, он заявил:

– Я не намерен разговаривать с вами, крича через всю комнату.

Серина попыталась отодвинуться, но он схватил ее за руку.

– Я пришел поговорить о вашем заявлении. – Он смотрел на нее не отрываясь и не давал ей отвести взгляд. – Вы действительно ждете ребенка?

– Да, – прошептала она, подтверждая свои слова кивком головы.

Люсьен шумно вздохнул.

– Насколько я понимаю, этот ребенок от меня?

Она замялась. Понимая, что ложь ничего ей не даст, Серина наконец призналась:

– Да.

– Извините мою неделикатность, – начал он тоном, в котором не чувствовалось никакого раскаяния, – но мне нужно задать вам несколько вопросов, чтобы развеять все сомнения.

– Вопросов? – переспросила она, не понимая, о чем он может ее спрашивать.

– Когда вы обнаружили, что беременны?

Глаза Серины широко раскрылись. Она была шокирована и начала густо краснеть.

– Какая бестактность! Не понимаю, как вы можете задавать подобные вопросы! Я не буду вам отвечать.

Он сильнее сжал ее запястье.

– Это нормальный вопрос, и вы ответите на него, черт бы вас побрал. Итак, как давно вы это обнаружили?

– Шесть недель назад, – ответила она, стыдливо опуская глаза.

– С вами уже случалось нечто подобное? – спросил он как ни в чем не бывало.

Серина несколько раз моргнула, пытаясь справиться с шоком. Как он может задавать такие интимные вопросы? И откуда он так хорошо знает эти чисто женские вещи?

– Отвечайте, – настаивал он.

Чувствуя, что ее щеки вот-вот загорятся, Серина едва слышно промолвила:

– Обычно у меня не бывает задержек.

Ей хотелось провалиться от стыда, но он, похоже, только начал задавать свои ужасные вопросы.

– Не кажется ли вам, что ваша грудь стала более чувствительной?

Как раз сегодня утром она обнаружила, что ее груди словно налились и начали побаливать. Взгляд Люсьена уперся в вырез ее платья, заставляя ее ощущать его почти физически.

– Да, – ответила она, непроизвольно прикрывая грудь руками.

– А как вы чувствуете себя по утрам? У вас бывают приступы тошноты?

Почти каждое утро, подумала она, но в ответ только кивнула.

– А как вы вообще себя чувствуете? Есть какие-то отличия от вашего привычного состояния?

Серина вздохнула, радуясь тому, что его вопросы стали более пристойными.

– Я быстро устаю. Мне кажется, что я могу проспать целый день.

Он удовлетворенно кивнул.

– Вы легко раздражаетесь? Не испытываете ли вы желания часто плакать?

Как он узнал? В последнюю неделю она плакала больше, чем за предыдущие пять лет. Было ли это из-за перенесенного ею горя или являлось следствием беременности?

– Да, пожалуй, – ответила она.

– Вы уже обращались к врачу или повитухе?

Она покачала головой:

– Не думаю, что пора это делать.

– Нет, – решительно заявил он. – Самое время. Судя по тому, что вы мне рассказали, вы действительно беременны.

Она едва сдержалась, чтобы не охнуть. Ей хотелось переспросить его, но она не решилась. Тогда он догадается, что на самом деле она ни в чем не была уверена.

Скорее всего Люсьен прав, и Господь наконец-то вознаградил ее. Если это будет мальчик, то накапливаемое в течение многих лет богатство Уоррингтонов перейдет к нему. Только Сайрес не сможет разделить с ней ее радость, не увидит появления на свет ее ребенка, с грустью подумала Серина.