— Я совсем не хочу вас пугать, миссис Дилэйни. Как я уже сказал, я в любую минуту жду звонка, когда нам скажут, что Макс нашелся на чьем-нибудь заднем дворе или в роще за чьим-нибудь домом. Но если он не объявится в ближайшее время, тогда придется рассмотреть возможность его похищения. Я уже начал подготовительную работу на случай, если ситуация повернется именно таким образом. Мы изучаем оба возможных варианта. На всякий случай.

— Возможно ли, что Макс сбежал, а уже потом на улице его кто-то похитил?

Это спрашивает миссис Палмер. По ее лицу и по лицу шефа полиции я понимаю, что они оба сразу пожалели о том, что она задала этот вопрос. Не следовало его задавать, во всяком случае не при родителях Макса. Миссис Палмер смотрит на маму Макса, а та еле сдерживает слезы.

— Простите, — говорит миссис Палмер. — Я не хотела вас пугать.

— Вряд ли такое возможно, — говорит шеф полицейских. — Чтобы ребенок ушел как раз в тот момент, когда к школе подъезжает похититель. Совпадение из области фантастики. Но мы рассматриваем все возможные версии, опрашиваем весь персонал школы, всех, кто контактировал с Максом, и выясняем, не пытался ли кто-то в последние дни с ним подружиться.

— Почему Макс оказался один? — спрашивает мама Макса.

Это хороший вопрос. Это вопрос-стрела, который должен был попасть миссис Палмер между глаз, но он звучит как вопрос-желе. За ним ничего нет, его ничего не подкрепляет. Даже вид у мамы Макса как желе. Она слабая и безвольная.

— Помощница учителя Макса сегодня ходила к врачу, а Макс часто ходил сам в Учебный центр, — говорит миссис Палмер.

— Вы считаете, что он пропал именно в это время? В момент, когда шел из своего класса в Учебный центр? — спрашивает папа Макса.

— Да, — отвечает шеф полиции.

Он отвечает слишком уж быстро, — по-моему, он хочет, чтобы миссис Палмер замолчала, и для того и вклинивается в разговор.

— В последний раз Макса видели в классе. До Учебного центра он так и не дошел. Но если помощник учителя сегодня отсутствовала и, следовательно, не сопровождала Макса, то никто из преподавателей Учебного центра не мог заметить его отсутствия или присутствия. А его учительница миссис Госк решила, что он пошел в Учебный центр. Таким образом, Макс, прежде чем кто-то обратил внимание на его исчезновение, мог отсутствовать в школе два часа как минимум.

Папа Макса проводит рукой по волосам. Он так делает, когда хочет остановить себя, чтобы не сказать что-нибудь резкое. Я знаю это, потому что он так часто делает, когда спорит с мамой Макса. Обычно он делает так перед тем, как хлопнуть дверью и уйти.

— Мы бы хотели, чтобы вы поделились с нами кое-какой информацией, — говорит шеф полиции. — Нам нужны имена людей, которые ежедневно контактируют с Максом. А также новых знакомых. А также его распорядок. А также медицинская информация, которая может оказаться для нас полезной.

— Вы сказали, что он может найтись в любую минуту, — говорит мама Макса.

— Да, и я продолжаю так думать. У нас в данный момент больше двухсот людей осматривают окрестности, и объявления даны во всех средствах массовой информации.

Шеф полиции собирается еще что-то сказать, но тут раздается стук в дверь и в кабинет заглядывает женщина в форме полицейского:

— Миссис Паттерсон собирается поехать домой, если она вам больше не нужна.

— Поход в Учебный центр что-нибудь дал?

— Ничего.

— Вы получили контактную информацию?

— Да.

— Тогда хорошо, пусть едет.

— Нельзя ее отпускать! — кричу я, но меня никто не слышит.

Я кричу, как папа Макса и Салли, когда детектив в телесериале по ошибке отпускает «плохого парня», с той лишь разницей, что в сериалах «плохих парней» всегда ловят, а это не сериал. Макс пропал по-настоящему, а я не думаю, что правила сериалов срабатывают в реальном мире. «Плохие парни», такие как Томми Свинден и миссис Паттерсон, в реальном мире могут и победить. У Макса есть только я, а какой от меня толк.

— Ладно, скажу ей, что она может ехать домой, — говорит женщина-полицейский.

Это значит, что я тоже должен идти, хотя мне очень хочется остаться здесь вместе с мамой Макса. Единственный способ помочь ей — это помочь Максу, но мне кажется, что уходить от нее сейчас неправильно. Она такая слабая, будто от нее осталась только половина.

И все-таки я должен найти своего друга.

Я прохожу сквозь дверь и снова оказываюсь в приемной. Миссис Паттерсон там нет. Женщина-полицейский, которая сказала шефу Нортону, что миссис Паттерсон хочет уехать домой, разговаривает по телефону. Она сидит за столом, за которым обычно сидит секретарь. Я не знаю, где сейчас миссис Паттерсон, но знаю, где она припарковалась. Я нервничаю из-за того, что она уже, наверное, идет к стоянке, потому стартую бегом и в ту же секунду слышу, как женщина-полицейский говорит:

— Скажите ей, что она может ехать домой. Но она должна оставить номер своего телефона на случай, если нам понадобится.

Это хорошо. Значит, миссис Паттерсон еще не уехала.

Но я хочу оказаться в ее машине раньше, чем она сядет за руль, и бегу.

Однажды я знал одного воображаемого друга, который мог просто переместиться в любое место. Он не шел никуда, а просто исчезал в одном месте и тут же появлялся в другом. Я страшно удивился, когда это увидел, потому что казалось, что он на секунду как будто просто исчез, а через секунду появился снова. Я спросил тогда у него: «Каково это — исчезать?» — потому что мне хотелось знать, больно это или нет. Но он не понял, о чем я.

— Я не исчезаю, — сказал он. — Я перемещаюсь из одного места в другое.

— Но что ты чувствуешь в ту секунду, когда исчезаешь из одного места и появляешься в другом?

— Ничего я не чувствую.

Он начал злиться, и я перестал расспрашивать. Я ему немного позавидовал, но только немного, потому что ростом он был с куклу Барби и глаза у него были синие. То есть совсем синие, вообще без белков. Он как будто смотрел сквозь темно-синие солнечные очки и потому мало что видел. Особенно в пасмурный день или в киноклассе, когда учительница выключает свет, чтобы показать детям кино. И у него не было имени. Такое бывает нередко, но все равно это печально. Того воображаемого друга давно нет. Он исчез во время рождественских каникул, когда Макс еще ходил в детский сад.

Сейчас я бы хотел уметь вот так, как он, появляться. Но мне приходится бежать по коридору, по тому самому, по которому я шел за Максом, когда его украла миссис Паттерсон. Я пробегаю сквозь стеклянные двери, через которые вышел Макс.

Машины миссис Паттерсон нигде не видно. Я бегаю по парковке, но ее не вижу, хотя к парковке ведет только один коридор и есть только один выход, и я знаю, что миссис Паттерсон не могла меня опередить, потому что я бежал бегом, а она бежать не могла, чтобы не навлекать на себя подозрения.