Марат словно крестовый поход устроил по эрогенным зонам. 

Моё фантастическое чудовище не щадило ни меня, ни себя. Минуты не прошло, как в каждом чувствительном местечке разгорелся адский пожар. Ноги стали ватными. И я готова была упасть на колени, чтобы умолять о большем самым коварным женским способом.

– Просто будь у меня всегда. – Всхлипнула от отчаяния, когда Марат не позволил опуститься. – Я тебя так люблю...

Будто последняя фраза была не признанием, а каким-то невероятным заклинанием, Марат вдруг прекратил свою пытку губами. Нежно за подбородок поднял мою голову. И, глядя глаза в глаза, произнес:

– Я тебя тоже, маленькая. Даже не представляешь, как сильно люблю. – Разгладил большим пальцем складку у меня между бровей. – Ты и Саша для меня все. Больше никто не нужен. Вы моя жизнь.

Переносицу стало ломить так сильно, что никакой силы воли не хватало, чтобы сдержать слезы.

– Абашев, я из-за тебя сейчас опять разревусь как белуга. А потом ребёнок снова не узнает мать. – Задрала голову, будто вода из лейки могла остановить собственные слезы.

– Кажется, я знаю, как тебе помочь. 

Марат таки сжалился. Вместо того чтобы убивать меня своим сияющим взглядом и дальше, он резко крутанул вокруг оси. Расплющил грудью о кафель. И, притянув к себе за бедра, быстро заполнил до конца.

Я даже вдохнуть не успела. С губ сорвалось глухое «Да». И сердце замерло.

Горячая вода неожиданно вдруг стала казаться холодной. Перед глазами все поплыло. Но, не дав и опомниться, Марат задвигался быстрее, начал вколачивать меня в стену все резче, выбивая последние страхи и заставляя говорить одно и то же слово.

– Люблю. Люблю. Люблю...

Повторяя за мной каждый раз. Как одержимый.  

Марат.

Утро началось с кофе. Одну чашку я выпил дома, наблюдая, как Аглая кормит грудью Сашу. Вторую пил на работе.

Впервые за долгое время кофе был отличным. Ничто не скрипело на зубах и не плавало сверху. Аромат бодрил, а отсутствие сахара и сливок радовало душу. Наконец-то не помои! Уже ради этого стоило возвращать Веронику из длительной ссылки.

Прошедший год стал проверкой на прочность не только для нас с Аглаей, он хорошенько потрепал нервы даже моей секретарши.

Ушлый бойфренд, который использовал ее, чтобы получать информацию, исчез после перевода Вероники в отдел охраны. Красивый отпуск оборвался внутренним расследованием. А вместо почетной должности секретаря генерального ей почти год пришлось отработать секретарем Бадоева.

Судя по крикам, периодически доносившимся из приемной моего начбеза, по количеству заявлений на увольнение, работалось Веронике там несладко.

Уж не представляю, чем таким мог ее злить мой непрошибаемый спокойный начбез, но, когда на днях он предложил вернуть мою секретаршу в приемную, отказать ему было сложно.

«В общем, босс, выбирай: или я, или эта Мисс Сиськи. Еще неделя вместе, и кто-то из нас точно уволится».

С такой постановкой вопроса у меня даже особых альтернатив не нашлось.

Конечно, хотелось сказать: «Вероника». Грехов за ней не водилось, так что и увольнять было не за что. Но, после того как Бадоев выложил мышке всю правду о Карине, отпустить его на волю я не мог.

Уж кто-кто, а этот герой теперь просто обязан был трудиться на меня до самой старости. Отрабатывать свой косяк, бесить Штерна, чтобы тот не расслаблялся, и, если когда-нибудь мне, Аглае или Саше пригодится надежный сторожевой пес – снова занять свою почетную позицию на нашем диване.

В общем, не нашлось у меня оснований увольнять секретаршу или начбеза. Не было больше оснований бояться слива от кого-то из них. Зато после возвращения Вероники на место стих шум на пятом этаже у охранников. И наступила тишина в моей приемной.

Контуженные прелестями секретарши ходоки теряли весь свой запал еще у порога. Замы периодически забывали в приемной документы. Начальники отделов или акционеры, вместо того чтобы что-то выпрашивать, растерянно блеяли о своих делах. И никто не портил кофе.

Жизнь незаметно налаживалась. Все возвращалось на круги своя. Только не в прежнем виде, а в лучшем!

Дома меня ждала не одноразовая любовница и не пустые стены, а самая потрясающая в мире женщина. Судя по тонкой папке «На подпись», заместители, наконец, стали отрабатывать свои зарплаты, брать ответственность. И самому больше не хотелось позвонить Дамиру, чтобы сообщить сакраментальное: «Я устал. Я ухожу».

Аглая будто удачу мне приносила.

От мысли, как именно она это делала, не думалось и не работалось. А утро с каждой минутой воспоминаний становилось все добрее и радостнее.

* * *

Вчера в думше отрастить жабры и окончательно превратиться в земноводных нам не позволила Саша.

После сумасшедшего яркого оргазма сердце все еще ставило рекорды по скорости. Ни я, ни Аглая не могли подняться с пола или хотя бы расцепиться. Но требовательный детский крик быстро заставил собраться.

Мы вылетели из ванной, как пробки из горлышка бутылки. Я, обмотавшись полотенцем до талии, с мокрыми волосами и каплями на груди, как настоящий Посейдон. Моя любимая русалка в наспех натянутой на голое тело мужской майке и с махровым тюрбаном на голове.

Смотреть на то, как она пытается выглядеть серьезной и спокойной, без улыбки не получалось.  Саша красноречиво чмокала губками и по-взрослому внимательно смотрела на мамину грудь. А моя мышка то не знала, как лучше взять дочь, словно забыла, как ее кормить. То вдруг начинала глупо улыбаться. То бросала на меня такие взгляды, от которых под полотенцем все твердело и дымилось.

Моя ненормальная. Светящаяся. Самая красивая. С зацелованными красными губами и свежим засосом на шее.

За последнее, засос, кое-кому по шее стоило бы дать. Понимал ведь, что делаю. Видел, какие следы остаются. Но словно еще не верилось, что это Аглая, а не очередной мазохистский сон... что реальность, а не мечты.

Извилины в черепушке не желали становиться на место. Голова кругом шла от счастья.

Обе мои девочки рядом. Одна – признавшая меня с первого взгляда в роддоме. Вторая – простившая и все еще любящая. Вопреки всем опасениям и планам.

В плохое порой поверить сложно. Психика всегда старается защититься. Но сегодня мне и в хорошее верилось с трудом. Пялился на своих красавиц не моргая. Забывал, как дышать, когда какая-нибудь из них поднимала взгляд на меня.

А потом, когда Аглая вошла в мою спальню со стопкой своих вещей, я вообще уплыл. Смешно даже стало вспоминать, как пару часов назад думал о таком переезде и ломал голову, как убедить мышку.

Не верил, что она сдастся легко. А она и не сдавалась. Без всякой борьбы спокойно положила одежду в шкаф. Отнесла в душ свои ванные принадлежности. И после попросила временно переставить кроватку Саши в нашу спальню.