стало легче от мысли, что она оберегает меня. Нас.

– Что делаешь? – спросил отец, откинув одеяло. От страха я подпрыгнул и уронил телефон, который упал на кровать. Я поднял и быстро выключил видео.

– Ничего, просто… смотрю видео с Итой.

– Ох, скучаешь за Гуэлитой? – спросил папа, расправляя покрывало и тщательно накрывая меня.

– Постоянно, – ответил я и положил телефон. – Она рассказывала лучшие истории. И Consejos у неё всегда были правильные.

Папа улыбнулся тонкой, едва заметной улыбкой. Он будто отвечал мне, что всё понял.

– Конечно. Она была особенной.

– Она есть. Она всё ещё со мной. Прямо тут.

– Пора спать, – сказал отец. – Уберёшь телефон?

– Уже? Ещё нет одиннадцати.

– Одиннадцать – это уже поздно, – ответил папа. – Нам с утра на работу.

– Но телефон никак не помешает тебе спать. Есть наушники.

Папа почесал затылок. Он вздохнул немного раздражённо.

– Дело не в шуме, – сказал он. – Просто нельзя засыпать под утро. Это вредно для здоровья.

– Но лето же на дворе, – канючил я.

Немного нервная улыбка указывала на то, что папе этот спор уже надоел. Но я не останавливался.

– Школа через три недели.

– Поэтому прекращай ложиться спать под утро. Пора выстраивать график сна. Подумай, надо постепенно. В 11:00 на этой неделе. В 10:00 на следующей. В 9:00 ещё через неделю. Всё просто. Будешь спать по девять часов и рано утром вставать на занятия. Договорились?

– Ох! – не сдержался я и закатил глаза.

Отец скрестил руки и засмеялся.

– Что? – спросил он. – Это ведь звучит разумно.

– Ты мыслишь как взрослый. Не по-детски, – пробормотал я, наклоняясь в поисках шнура для зарядки.

Папа наклонился и подал мне шнур. Подключив к зарядке, телефон я положил лицевой стороной вниз на тумбочку.

– Нужно купить подставку для зарядки, – сказал отец, поцеловав меня в лоб.

– Нет, – сказал я. – Просто выключу телефон ночью.

– У тебя не будет pesadillas[34]? – спросил папа.

– Нет, недолго посижу.

Папа постоял и посмотрел на меня прежде, чем развернулся и вышел из комнаты. У двери он остановился.

– Постарайся не пользоваться телефоном. И не выходи на крышу. Это опасно, – сказал он, когда я потрясённо уставился на него. – Да. Я знаю об этом. Доброй ночи. Люблю тебя.

– Тоже люблю тебя, – прошептал я, затем папа закрыл дверь.

Я поворочался не меньше часа. И не смог заснуть. Так что решил включить компьютер. Меня ничего не отвлекало, так что я стал изучать имена на надгробных плитах.

В газетах не было ничего толкового.

Но через несколько часов я наконец-то нашёл нормальный сайт. Ещё и с бесплатным пробным периодом. И то, что я нашёл, пробрало меня до дрожи. Я сидел за столом, уставившись в записи. Так много мыслей вертелось в голове.

Стоит ли мне показать Аве всё утром? Это её напугает? Так же сильно, как меня?

Из-за того, что я не уснул, живот начал урчать. И теперь я не смогу уснуть, пока что-нибудь не съем. Все свои заметки я спрятал, засунул в карман пижамы и спустился вниз за перекусом. В доме темно и тихо. Никого будить не хотелось, так что я прокрался мимо комнаты Авы. На цыпочках. По ковру. И это при том, что я был в носках.

Когда я добрался до лестницы, то стал ещё аккуратнее, ведь спальня родителей была рядом. Первая ступенька заскрипела. Вторая издала что-то вроде стона. Третья и четвёртая предательски громко заверещали. Мне казалось, что сейчас я разбужу всех. Папа не любил, когда мы что-то делали на кухне после того, как он наведёт там порядок. Но не мог себя пересилить. Я проголодался. И наемся только большим сочным сэндвичем с ростбифом и queso fresco[35].

Свет на кухне я не включал. Только щёлкнул выключателем на вытяжке над плитой. Для готовки этого было достаточно, и я полез в холодильник за нужными ингредиентами.

Ростбиф, queso fresco, листья салата, помидоры. Нет лука – ну спасибо. И майонез. Какой же бутерброд без майонеза. Я положил на тарелку пару кусочков хлеба и начал собирать бутерброд. И, закончив, сделал шаг назад, чтобы рассмотреть его. Идеальный. Но не хватало маринованного огурца. Я полез в холодильник и ничего не нашёл. Тогда открыл кладовку и на верхней полке увидел новую банку маринованных огурцов с укропом. Я встал на цыпочки и потянулся за ней. Как только удалось дотянуться до банки…

Кряяяяяяяяяк…

Я замер.

Дверь, что ли?

– Ава? – стараюсь спокойно спросить я. – Это ты?

Кряяяяяяяяк.

– Прекрати. Я знаю, это ты. Не надо меня пугать!

Крииип. Крииип. Крииип.

Я снял банку с полки и ждал в тёмной кладовой, прижимая солёные огурцы к себе. Было немного страшно. Не боялся, просто немного испугался. Я прислушался, но слышал только собственное сердцебиение.

Криииип. Крииииииип. Крииииииииип.

Я наклонился, чтобы выглянуть и посмотреть на кухню. Но увидел лишь раковину с аккуратно сложенной посудной тряпочкой, висевшей на крючке. Стоп. По полу ползёт тень?

– Я тебя вижу. Лучше не трогай сэндвич.

Внезапно тень сменила направление и поползла ко мне. Подпрыгнув, я чуть не уронил банку.

– Блэки! – закричал я, когда увидел пса перед дверью кладовой. – Ты что тут? Где Ава?

Я подошёл к столешнице и включил свет. В кухне стало светло, я даже ненадолго ослеп. Но всё в порядке. Сэндвич целый.

– Хороший мальчик, – сказал я Блэки, когда он обнюхивал стойку.

– Джеймс? – Ава зашла в кухню, протирая глаза. – Что такое? Ты чего здесь?

– Искал имена из списка и проголодался. Делаю себе сэндвич, – сказал я. – Думал, что один тут, но появился Блэки. Напугал меня. Я чуть не выронил банку с огурцами!

– И? Ты что-нибудь нашёл? – спросила Ава и уселась. – О людях из списка.

Я вздохнул и положил огурцы рядом с сэндвичем. Достал свои записи из пижамных штанов.

– Да, – ответил, крепко сжимая листик кончиками пальцев. – Ты точно хочешь почитать? Это довольно жутко. Я не хочу тебя пугать.

Ава пристально посмотрела на меня.

– Джеймс! – сказала сестра. – Не тяни.

И она вырвала листик из рук…

– Это дети, Ава, – сказал я, когда она развернула листик и начала читать. – Те четверо. Одному было десять. Двоим одиннадцать. А этому девять. Девять, Ава!

– Дети… ладно. Дети умерли, и их похоронили. Что жуткого? Ну, это ужасно, да. Но такое случается. Тогда детей могло быть больше, чем сейчас.

– Да, но посмотри на даты. Они все умерли с разницей в двадцать пять лет. Плюс-минус пару дней.

– А вот это уже жутко, – прошептала сестра, изучая заметки. Её рот скривился, когда она изучала заметки