Ник кинул аппарат в какой-то головокружительный вираж, и я, задыхаясь от тугого ветра, почувствовал под собой пустоту. Набережная, замусоренная коричневыми людьми, похожими на скорлупу семечек, качнулась и встала на дыбы. Ник начал крутить головой, смотреть то на мотор, неистово орущий за моей спиной, то на крыло, качать головой и что-то бормотать. Он то прибавлял оборотов, то убирал газ едва ли не до ноля, мотор выл, скулил, как раненый зверь, и аппарат кидался то вниз, то вверх, заставив меня вспомнить о недавнем плотном завтраке.

Мы парили над центральной улицей города, и я, испытывая легкую зависть к тем, кто был внизу и топтал земную твердь, всматривался в мутный горизонт, надеясь различить тонкую змейку шоссе и белую машину, бегущую по нему. Ник снова заложил вираж, снова оглянулся, покачал головой и нахмурил лоб. Я не пытался вникнуть в суть его пилотских проблем, мне хватало того, что стульчик подо мной начал как-то странно шататься из стороны в сторону, словно развинтился болт, которым он был прикреплен к раме.

Под нами проплыл рынок, автовокзал, развилка, справа туманным частоколом надвигался скальный массив.

– Слышишь? – заорал Ник, кивая на мотор.

– Слышу! – тоже криком подтвердил я. – Работает!

– Подсасывает воздух! Может заглохнуть!

Он снова стал смотреть по сторонам, не обращая внимания на то, что мы влобовую неслись на скалы. Я постучал пальцем по его плечу.

– Все понятно! – крикнул я. – А мне что делать?

– Сиди пока! – махнул на меня Ник.

– Хорошо! – кивнул я. Мне казалось, что он просто дурачится, испытывает мою нервную систему.

Когда мы подлетели к скалам настолько близко, что я уже различал серые пятна мха, Ник взял ручку на себя, увеличил обороты, и аппарат с трудом перепрыгнул каменный пик, едва не задев колесами его макушку.

Под нами зеленым ковром стелился лес. Я потерял ориентацию и плохо представлял, какое место мы сейчас пролетаем. Ника, кажется, меньше всего сейчас волновал наш курс. Он продолжал дурачиться, хотя это было уже не смешно.

– Подержи ручку! – крикнул он. – Я проверю шланги!

Я думал, что его юмор на этой просьбе и закончится, но пилот начал медленно привставать с сиденья и поворачиваться к мотору лицом. Понимая, что он вот-вот отпустит ручку управления, я перехватил ее и тотчас почувствовал, как аппарат качнулся, отреагировав на мою руку.

– Куда ее дергать?! – крикнул я, замечая, что между нами и верхушками деревьев не такое уж большое расстояние.

– Не надо ее дергать! – рассерженно ответил Ник. – Ровно держи!

Перебирая руками, он встал на сиденье коленями, прижался животом к спинке, перегнулся через нее и стал хвататься за резиновые трубки, дергать их, проверять на прочность хомуты и клеммы. Мотор в самом деле стал трещать как-то странно, тембр звука менялся, плыл, аппарат дрожал, а крыло вибрировало и прогибалось так сильно, что я стал опасаться, как бы оно не сорвалось и не треснуло Ника по голове. Увлеченный нашим полетом, я не заметил, что аппарат все больше и больше заваливается набок. Я хотел спросить у Ника, что в этом случае желательно предпринять, но передо мной дергались его голые ноги и задница с пальмами, причем голова и руки опускались все ниже за спинку сиденья.

Логика подсказывала мне, что если аппарат заваливается на левый бок, то ручку надо сдвинуть вправо. Привыкший к динамике автомобиля, я сдвинул ручку слишком сильно. Чувствительный аппарат повел своим крылом, словно это был веер в руке вспотевшей девы. Выполнив какой-то невероятный трюк, дельтаплан загрустил и опустил свое крыло вниз. Деревья понеслись на нас с ужасной скоростью. Трезво оценив обстановку и излишне ее не драматизируя, я схватился свободной рукой за трусы пилота, пытаясь вернуть его на свое место и принудить к выполнению своих обязанностей. Как назло, резинка трусов лопнула, и мощный поток воздуха тотчас наполнил их, словно воздушный шар.

Ник что-то прокричал мне, наверное, он сильно расстроился из-за резинки, но я не принял его ругательство близко к сердцу, потому как был поглощен расчетом скорости падения и расстояния до верхушек деревьев.

– Держи шланг! – орал мне Ник. – Лезь сюда и зажми его, чтобы не подсасывал!..

Раньше я относился к летчикам с трепетом и благоговением, наивно полагая, что всякий пилот регулярно проходит медицинский контроль на предмет слабоумия, о котором упоминалось на рекламном плакате. Теперь у меня сложилось иное мнение.

– А ручку чем я буду держать?!…?! – проорал я, назвав часть своего тела, которая, займись я патрубком, оказалась бы к ручке управления ближе всего.

Ник снова выругался на малопонятном мне летном жаргоне, сполз на свое рабочее место, с трудом удерживая трепещущие как знамя трусы на уровне колен, выровнял аппарат, который уже чиркнул колесами по макушке бука, и, увеличив подачу топлива до форсажного режима, погнал нашу ласточку вверх.

Я сплюнул вниз, но попал себе на грудь. «Сколько не жалко!» – вспомнил я слова директора летного аттракциона и подумал о том, что за такое удовольствие и штуки баксов не жалко.

Мотор стал чихать. Ник повернул в мою сторону почерневшее лицо и, тщетно пытаясь натянуть трепещущее знамя на себя, хрипло заорал:

– Шланг на патрубке зажми, камикадзе!!

Пришлось мне лезть к мотору. Этот трюк здорово щекотал нервы и немного напоминал катание на цеповой карусели, когда тебя несет по крутой дуге, а ты еще вращаешься вокруг своей оси, и все смешивается в один коктейль: ветер, мелькающие верхушки веревьев, надрывно гудящий пропеллер, скалы, обрывы и изумрудно-синее небо.

Обхватив спинку сиденья руками, прижавшись к ней грудью, я свесился над мотором, дрожащим и орущим, словно он был в агонии, и попытался отыскать этот самый шланг. Чудовищный ветер, усиленный всасыванием пропеллера, делал бурю на моей голове и мешком надувал майку, и она все время норовила наползти мне на голову. Аппарат болтался, словно лодка на шаловливой волне, и я на всякий случай обхватил сиденье ногами, как бока коня.

– Этот? – крикнул я, ухватившись рукой за короткий шланг, едва сидящий на патрубке и не закрепленный хомутом.

– Что?! – не расслышал вопроса Ник.

– Где твой шланг, черт тебя подери?!

– Черненький такой!

Шланг, который я держал, был черненький, и я попытался поглубже насадить его на патрубок. Наверное, я плохо рассчитал силу, и шланг, полностью заглотив патрубок, соскочил с другого конца. Я увидел, как из медного наконечника брызнула маслянистая жидкость. И в этот самый момент через узкую щель между спинкой сиденья и кожухом двигателя, прямо под собой, я заметил витиеватую дорогу, разрывающую плотный ковер леса. По ней несся белый «Лексус».

– Эй! – заорал я, поворачиваясь к Нику. – Она под нами! Давай за ней!

– Кто? – не понял Ник.

– Машина!.. Вот она! Правее бери!