Взгляд Томаса Ливена обратился к даме в красном. В этот момент она встала, расстроенная и бледная. Судя по всему, она проигралась в пух. И тут Томасу в голову пришла идея…

Десять минут спустя он уже сидел с консульшей Эстреллой Родригес за красиво убранным столом в фешенебельном ресторане казино. Небольшой дамский оркестр трудился над Верди. Три официанта элегантно, как в классическом балете, кружили возле стола Томаса Ливена. Они подавали главное блюдо: печень по-португальски.

— Соус из сладких перцев великолепен, — нахваливал Томас. — Воистину великолепен. Вы не находите, мадам?

— Очень вкусно.

— Это благодаря томатному соку, мадам. Что-то не так?

— Почему вы спрашиваете?

— Вы так странно на меня посмотрели — так… строго!

— Мсье, мне не хотелось бы, чтобы вы заблуждались на мой счет, — с достоинством ответила консульша. — Не в моих правилах принимать приглашения на ужин от посторонних мужчин.

— Мадам, не стоит продолжать. Джентльмен с первого взгляда понимает, когда перед ним настоящая дама. Не забудем, что это я вынудил вас поучаствовать в небольшой вечерней трапезе. Практически навязал вам ее.

Консульша вздохнула и вдруг посмотрела на него не строго, а очень сентиментально. «Интересно, как давно умер ее супруг», — подумал Томас, — и сказал:

— В минуты сильного нервного напряжения и душевных мук всегда необходимо съесть что-нибудь питательное. Вы… м-м-м… много ли проиграли?

— Очень, очень много!

— Вам не следует играть, мадам. Еще маслин? Женщина с вашей внешностью обязательно проиграет. И это только справедливо.

— Ах… — красивый вырез на платье консульши выдавал ее внутреннее беспокойство. — А вы совсем не играете, мсье Леблан?

— В рулетку нет.

— Счастливец!

— Я банкир. Игра, на ход которой я не в состоянии повлиять своим интеллектом, мне скучна.

— Ненавижу рулетку! — внезапно резко и строго сказала черноволосая Эстрелла. — Ненавижу и ее, и себя, когда играю!

Томаса охватило волнение. Эта женщина, то кроткая, как овечка, то вдруг без перехода неистовая, как тигрица… Боже праведный, вот это будет театр так театр… И какая пре-е-е-красная…

— Две вещи в этом мире я ненавижу, мсье!

— А именно?

— Рулетку и немцев, — прошипела Эстрелла.

— Ага.

— Вы француз, мсье. Знаю, что хотя бы в отношении немцев вы поймете меня…

— Вполне, мадам, вполне. Гм. А почему, собственно, вы ненавидите немцев?

— Мой первый муж был немец.

— Понимаю.

— Директор казино. К этому добавить нечего!

«Беседа пошла куда-то не туда», — подумал Томас, и сказал:

— Конечно, нечего. А вообще-то кое-что доставило бы мне несказанное удовольствие…

— Что именно?

— Финансировать вашу игру целый вечер.

— Что вы себе позволяете?

— Если выиграете, то деньги поделим.

— Не пойдет… Это исключено… Я вас совсем не знаю… — начала консульша и добавила немного погодя:

— Ну хорошо, согласна, но только при условии, что если я выиграю, мы действительно все поделим!

— Само собой.

В глазах Эстреллы начал появляться блеск, дыхание участилось, щеки порозовели.

— Где же десерт? Ах, я так волнуюсь, чувствую: сейчас начну выигрывать…

Час спустя экзальтированная дама, ненавидевшая рулетку и немцев, проиграла 20 тысяч эскудо, или три тысячи немецких марок. С видом кающейся Магдалины она подошла к Томасу, сидевшему в баре: «О боже, мне так стыдно».

— Но почему же?

— Как мне вернуть вам деньги? Ведь я… сейчас у меня не густо…

— Рассматривайте это как подарок.

— Это невозможно! — она опять превратилась в мраморного ангела мщения. — За кого вы меня принимаете? Похоже, вы основательно во мне ошиблись, мсье!

В будуаре царила полутьма. Горели лишь маленькие ночники под красными абажурами. На столике стояла фотография серьезного господина в пенсне и с крупным носом. Умерший около года назад адвокат Педро Родригес смотрел с небольшой фотографии в серебряной рамке на свою вдову Эстреллу.

— Ах, Жан, Жан, я так счастлива…

— И я тоже, Эстрелла, и я. Сигарету?

— Дай твою.

Он дал ей затянуться, задумчиво глядя на красивую женщину. Полночь давно миновала. В большой вилле консульши не раздавалось ни звука. Прислуга спала.

Она прильнула к нему и погладила.

— Эстрелла, милая…

— Да, мое сердце?

— У тебя много долгов?

— Безумно много… Ипотечные выплаты за дом… я уже заложила украшения. Все еще надеюсь, что смогу отыграться…

Томас посмотрел на фото:

— Он много тебе оставил?

— Небольшое состояние… А все это проклятая, дьявольская рулетка, как я ее ненавижу!

— И немцев.

— Да, и немцев!

— Скажи-ка, дорогая, какую, собственно, страну ты представляешь как консульша?

— Коста-Рику. А почему ты спрашиваешь?

— Ты когда-нибудь выдавала хоть один коста-риканский паспорт?

— Нет, никогда…

— Но твой муж наверняка?

— Он — да… Знаешь, с началом войны сюда больше никто не приходит. Думаю, что в Португалии не осталось ни одного костариканца.

— Милая, гм, но ведь в доме наверняка сохранилось хотя бы несколько бланков паспортов?

— Не знаю… После смерти Педро я сложила все бланки и штемпеля в чемодан и отнесла на чердак… Почему тебя это интересует?

— Эстрелла, радость моя, потому что я хочу изготовить паспорт.

— Паспорт?

Сделав поправку на ее финансовые трудности, он мягко ответил:

— Или несколько паспортов.

— Жан! — она ужаснулась. — Ты шутишь?

— Нет, это вполне серьезно.

— Что ты за человек?

— По натуре хороший.

— Но что мы будем делать с паспортами?

— Мы сможем продавать их, дитя мое. Покупателей здесь хватает. И они выложат немало. А с деньгами ты могла бы… не стоит продолжать…

— О-о! — Эстрелла глубоко вздохнула — в этой позе она выглядела очаровательно. Она долго молчала, раздумывая. Потом спрыгнула с постели и побежала в ванную. Вернулась она с халатом.

— Надень это!