— Послушайте-ка, Луис, строго между нами, во что обойдется небольшое спонтанное народное возмущение?

— Что вы имеете в виду?

И Томас Ливен объяснил, что.

А-а-а-а-а-а-а!

Черноволосая статная консульша Эстрелла Родригес мгновенно проснулась и вскочила, когда Томас Ливен поздно ночью вошел в ее комнату. Вся дрожа, она зажгла на стене маленькое бра с красным абажуром. Одну руку она прижала к сердцу.

— О боже, Жан, как ты меня напугал!

— Прости, дорогая, я задержался — пришлось проводить мужчину с паспортом, — он присел на край кровати, она бросилась к нему в объятия.

— Поцелуй меня… — она прижалась к нему. — Ты здесь! Наконец-то ты здесь! Я ждала тебя — часами, думала, что умру, думала, что погибну…

— От тоски по мне? — спросил он, польщенный.

— И это тоже.

— Как ты сказала?

— Весь вечер я надеялась, что ты придешь и дашь мне немного денег для поездки в «Эсторил»!

— Гм, гм.

— Я даже туда звонила! На всех столах выпадало 11 и соседние цифры! Можешь себе представить? Это же мои цифры! Я бы сегодня выиграла целое состояние!

— Эстрелла, завтра я сведу тебя с совершенно потрясающим мастером по подделкам. Ты сможешь отдать ему свои паспорта на комиссию. Он готов работать с тобой из половины.

— О, Жан, чудесно!

Томас отправился в ванную, она нежно крикнула ему вслед:

— Знаешь, что я перед твоим приходом видела во сне?

— Что? — крикнул он уже из ванной.

— Мне снилось, что ты немец — и мой любовник! Немец! Когда я так ненавижу немцев! Я думала, что гибну, думала, что умру… Жан, ты меня слышишь?

— Каждое слово.

— Почему же тогда ничего не говоришь?

Он закашлялся:

— От испуга я проглотил полстакана полоскания.

Это ее развеселило:

— Ах, какой ты милый! Иди сюда! Поскорее иди к своей нежной Эстрелле…

Позднее великолепно сложенная германоненавистница проснулась оттого, что Томас Ливен звонко расхохотался во сне. Нервничая, она разбудила его.

— Жан, Жан, что случилось?

— Что? О, мне привиделся такой забавный сон.

— О чем?

— О небольшом спонтанном народном возмущении, — сказал он. И вновь расхохотался.

Мадрид, 5 сентября 1940 года.

Доверительный отчет комиссара Фелипе Альядоса (испанская государственная тайная полиция) своему руководству:

«Чрезвычайно срочно!

Сегодня в 14.03 мне позвонил дежурный 14-го полицейского участка. Он сообщил, что перед зданием Британского посольства собралось около 50 человек, выражавших протест против Англии.

Захватив с собой пять человек, я немедленно поспешил к посольству и выяснил, что демонстранты представляли собой беднейшие слои населения. Эти лица скандировали оскорбительные лозунги в адрес Англии. Было разбито 4 (четыре) окна и сброшено на землю 3 (три) ящика с цветами. По поручению его превосходительства британского посла к ним для переговоров немедленно вышел торговый атташе.

При моем появлении чрезвычайно взволнованный господин торговый атташе сообщил мне: «Эти люди сознались, что акция протеста оплачена германскими агентами».

В то время как большая часть демонстрантов разбежалась после прибытия полицейских сил быстрого реагирования, нам удалось арестовать троих: Луиса Тамиро, Хуана Мерейро и Мануэля Пассоса.

Задержанные повторили свои утверждения: им было заплачено германскими агентами, их имена: Хельмут Лефлер, Томас Вайзе и Якоб Харт. Все трое проживают в «Палас-отеле».

Господин британский торговый атташе настаивал на немедленном расследовании и выразил дипломатический протест своего правительства.

В свете указаний моего руководства заботиться о строгом соблюдении нейтралитета нашей страны я незамедлительно отправился в «Палас-отель» и задержал трех вышеназванных немецких туристов, оказавших сопротивление при аресте, в связи с чем пришлось увести их в наручниках.

Во время допроса трое немцев с возмущением оспаривали факт финансирования ими демонстрации. Очная ставка с тремя участниками оказалась безрезультатной, после чего я их отпустил. Возбуждено дело о нарушении порядка.

Нашей секретной службе эти трое немцев известны. Речь действительно идет об агентах германского абвера, и данная акция вполне могла быть делом их рук.

Трое немцев по-прежнему содержатся у меня. Прошу незамедлительно решить их судьбу, поскольку господин британский торговый атташе ежечасно по телефону интересуется принятыми мерами.

Подписано: Фелипе Альядос, комиссар».

Немецкий кулак с треском обрушился на дубовый немецкий письменный стол. Стол находился в кабинете здания на Тирпиц-уфер. Кулак принадлежал адмиралу Канарису. Он стоял за письменным столом, перед которым находился страдающий желчным пузырем майор Лооз из Кельна. Лицо майора покрывала страшная бледность. Лицо адмирала было багровым. Майор был тих, адмирал бушевал:

— Все, с меня довольно, господин майор! Трех наших выслали из Испании! Протест британского правительства! Нас полощет вражеская пресса. А ваш замечательный господин Ливен в Лиссабоне помирает со смеху!

— Господин адмирал, я правда не понимаю, какое отношение ко всему имеет этот тип!

— Пока наших людей часами держали под арестом, майор Дебра покинул страну, — с горечью сказал адмирал. — Наверняка по поддельному паспорту. И благополучно прибыл в Лиссабон. И знаете, кого он при всех обнял и расцеловал в щеки в ресторане «Эсторила»? Вашего друга Ливена! И знаете, с кем он потом закатил роскошный ужин? С вашим другом Ливеном!

— Нет… О, боже, нет… Этого быть не может!

— Это так! За этой трогательной сценой свидания наблюдали наши люди. Что они могли сделать? Ничего!

Майор Лооз почувствовал тянущую боль и жжение. «Конечно, мой желчный пузырь, — подумал он в отчаянии. — Томас Ливен, эта скотина, эта проклятая скотина! Зачем я только тогда в Кельне вытащил его из гестаповской тюрьмы?»

— Господин майор, знаете, какое у вас сейчас прозвище? Лооз-портач.

— Простите, господин адмирал, но это в высшей степени несправедливо!

— Несправедливо? Когда вы платите парню 10 тысяч долларов за списки с фамилиями французских секретных топ-агентов, а потом выясняется, что речь идет исключительно о покойниках? У вас было задание доставить сюда этого человека!

— Португалия — нейтральная страна, господин адмирал…