Я не могла этого видеть. Я освободила мальчику руки, но лучше ему не стало: он попытался сесть в кровати, захватить ртом воздух. Мне вдруг показалось, что сердце его остановится, с таким характерным хрипом стало тело заваливаться назад. В испуге я кинулась к нему, взглянула в глаза – и не смогла отказать. Я сама приготовила на медицинском столике раствор и ввела ему в вену. И перед тем, как уже спокойно заснуть, мальчик получил в подарок весь мой запас фэнтези и, улыбаясь мне, как ангелу-хранителю, коротко и сбивчиво рассказал о себе, о своем решении бороться и выжить и даже довольно церемонно представился: «я ведь сын самого богатого бизнесмена Москвы – если он узнает, наверняка поможет!».

Так я познакомилась с Колей Долбиным. После этого флигеля и Коли я просто не могла никого видеть. Да и времени было в обрез. Я знала, на какой срок рассчитана доза фэнтези и что меня ждет впереди! Пришлось, не прощаясь, срочно вернуться в аэропорт и поменять билет, даже не известив моих провожатых. И все равно, ближайшим оказался только ночной рейс. В Оксфорде я буду только к вечеру следующего дня – не дай бог, если не в лучшем виде!»

Тут несколько строк были точно выжжены непонятным составом. До конца осталось пять страниц…

«Ну что ж, вот я и дома. Позвонила на мобильный Сименсу, он встретил меня на автомобиле с затемненными стеклами. Я едва добралась до дома и больше, кроме боли и страха, ничего не помню. Только раздирающую рвоту, опоясывающую боль в почках, жжение и резь в глазах. Мне показалось, что все сосуды в них полопались. Помню одну мысль – что я, как и тот мальчик, на глазах мужа превращаюсь в старуху, что у меня дочь, что нужно бороться, – а потом боль отключила мозг, и мне стало все равно…

Сейчас я лежу в постели – боли нет… Слабость и страшная усталость, как никогда раньше при уколах… Шприц с новой дозой лежит рядом, на блюдечке у кровати. В комнате никого нет. Я гляжу на потолок – и его углы начинают сужаться, пространство преломляется… Как было тяжело сегодня. Хочу, чтобы больше так никогда не было… Чтобы больше ничего не было… Я, кажется, снова в Малаховке, у железнодорожного полотна. Стас прыгает с обрыва, Кирилл качается на качелях рядом с дочерью. А я… Я проезжаю мимо в поезде и машу им сквозь затуманенное окно, а огни все дальше… Все дальше…»

На этом записи обрывались.

Я свернул бумаги и погасил свечи. Сквозь щели в железных ставнях робко сочился серый предутренний свет. Мы, все трое, были там, на откосе у Малаховки, и Златовласка кивала нам сквозь туманное стекло уходящего поезда… Никто из нас не успел ей помочь.

Мы уже могли вглядеться в лица друг друга. Голос Стаса прозвучал неверно, будто слегка надломленный:

– Вот и все. Остальное доскажу я. Еще тогда, при Йосе, Сименс подбил под нас клинья. Йосе казалось, что его влияние ослабело. А чтобы вернуть авторитет, сами знаете, что нужно: большие, очень большие бабки! А на меня самого тогда Маринка начала наседать… В общем, и мне это тоже пришлось кстати: подумать только – такой трафик! Новье на рынке, приходит почти по себестоимости, а цену задирай сам как хочешь! Мы сразу стали недосягаемы! Правда, зависть и ненависть сыграли-таки с шефом злую шутяру! Но мне ведь стало одному легче! Майе я пытался намекнуть сразу, еще когда Сименс приезжал знакомиться… Ну, да вы же ее знаете! А в прошлом году я и не знал, что найду у Вэна Кольку… Жена все твердила, мол, вроде у него с «черепным давлением не все в порядке…» Да уж, с черепным давлением…

Свет стал ярче, и я увидел глаза Стаса… Смотреть в них было нельзя, и я перевел взгляд на русскую печку в углу комнаты. На ее выступе приютилась смешная игрушка – гуттаперчевый львенок с зажатым в лапах хвостом, такой нелепый здесь, оранжевый и полосатый… И мы втроем со львенком молча дослушали Стаса…

– Я не могу много рассказывать. Вы же знаете, ребята, я ведь поэтому никогда не умел ухаживать за девушками. Я решил, вернее, я просто стал действовать. Кольку пока оставил у Вэна, знал, что лучше места для него не найти. Снова окунулся в «работу», тщательно проверил полную замыкаемость трафика на себя. И – отключился. Сразу после того, как узнал от Сименса о гибели Майки. Передозировка. Он ведь тоже хитрый, этот «джентльмен-бизнесмен». Даже дочке весь год до окончания школы высылал открытки «от дорогой мамочки». Потом уверял ее, что все делал по последней Майкиной просьбе, чтобы не мешать Бесс учиться. А я думаю, что он просто заметал следы, себя спасал. А потом прислал Бесс сюда, вбил ей в голову, что мать убили, хотел через нее подобраться к тебе, Кир, а через тебя – к моим материалам. Помнишь, он все гундел о «досье Стаса»? А если вы надеетесь, что деляга верил в свое отцовство, успокойтесь! Он просто Майке не хотел говорить. Так что щадить девчонку в любой ситуации никто не собирался!

Он помолчал.

– Ну что ж, друганы, в последний раз положитесь на мою защиту. И не вздумайте возражать – лучше ведь мы все равно ничего не придумаем. Я целый год ломал голову, просчитывал все варианты. В том числе и этот вариант. Место здесь тихое, глухое. Он здесь бывал сам, знает его. Я так и подумал, что все произойдет здесь. Но ведь и я здесь, у Ж-2, появлялся довольно регулярно. Начиная с того дня, когда мы, – помните? – приехали вызволять Златовласку и шли по карте! Так что знаю здесь все получше, чем мистер Сименс! И план будет такой… Дом как бы разделен на две половины. Когда Сименс придет на разговор, в этой комнате вас уже быть не должно.

Стас неожиданно отошел в угол, отодвинул ветхий диванчик, под ним была крышка подпола.

– Подпол проходит под всем домом. Точно такая же крышка находится в соседней комнате. Там, где держат Бесс. Терять нам нечего, так что постарайтесь там… разобраться с охраной. Девочке, видимо, что-то колют. Без разговоров хватайте ее и тащите прочь отсюда. Выход из подполья есть, в дальнем углу сада, там кусты сирени, так что внимания вы не привлечете. Тем более что охрана за вами не кинется… К этому времени Сименс уже будет звать на помощь. В остальном положитесь на меня. Сегодня я командир. И если что – не поминайте лихом, ребята!

Когда раздался стук в дверь, мы с Венькой молча сидели у стола, глядя на Стаса. Мне так хотелось запомнить его лицо – лицо настоящего мужчины и спортсмена, который наконец-то добрался до самого важного в своей жизни рекорда…

Дальше все и впрямь шло по плану. Я смутно все помню… Когда мы втроем – я с Бесс на руках и Вэн, прикрывающий нас сзади, – выбрались с участка, в доме раздался взрыв. Вверх поднялся столб пламени, из которого никто не вышел…

Получилось так, как и хотела Бесси: «Я и мой отец узнаем все факты и накажем виновных…»

Сейчас мы сидим у Веньки в маленькой уютной гостиной – совсем по-светски, с бокалами в руках. Нежный, душистый летний вечер наполняет «Звездочку» теплом и истомой. Все так спокойно и невозмутимо… Все, кроме лиц сидящих с нами детей-ровесников – таких юных и таких беззащитно-прекрасных. Лицо Коли Долбина осунулось и потемнело, глаза опущены и веки подергиваются нервическим тиком. Бесс, наоборот, бело-бледная, глаза обведены черными кругами. Ее действительно кололи, да и хрупкая (Майкина!) психика не выдержала – девочка боится людей, боится оставаться одна, иногда разговаривает с голосами у себя в голове… Мы с Вэном остались одни у них. Сможем ли мы им помочь? Должен ли я объявить Бесси, кто ее отец? Ведь тогда девочка не получит огромного наследства Сименса и навсегда оторвется от благополучной Англии, где Майке так и не удалось обрести счастья? А имею ли я право не говорить этой правды?