На том и расстались, а Майя в первый раз посмотрела на Ларису с долей почтения. Умеет же девка та-акие шпильки вставлять!

— Ну а мы куда? — спросила Лариса, проводив глазами серенькую «Печору». — Предлагаю — в парк. Погода как на заказ, боюсь, не последнее ли бабье лето…

— Что значит — последнее? — удивилась Майя. — Разве оно не одно бывает?

— Где как. У нас здесь — и по десять. Сегодня, кажется, восьмое, не считала.

Действительно, синева неба, пригревающее солнце, безветрие, температура, с утра преодолевшая двадцатиградусную отметку, создавали, несмотря на календарный ноябрь, ощущение раннего подмосковного сентября.

У Колоннады они, как и положено светским дамам, наняли фаэтон, запряженный молодой, норовистой, перебирающей ногами от желания куда-нибудь мчаться лошадкой, и мягко покачивающийся на эллиптических рессорах экипаж повез их по извилистой, круто поднимающейся вверх тропе терренкура. Через каждые сто метров попадались столбики с указанием высоты над уровнем моря и расстоянием от Нарзанной галереи.

Удобно расположившись на подушках сиденья, девушки болтали о пустяках, по преимуществу касавшихся особенностей местной и личной жизни. Говорить о чем-то более серьезном мешал извозчик, чья спина торчала в метре перед глазами и который, безусловно, слышал каждое слово, а моментами, не оборачиваясь, даже вставлял реплики, если считал, что Лариса неверно трактует историю и топографию города.

Наконец серпантин с жуткой глубины обрывами справа, куда Майя остерегалась взглядывать, особенно когда колеса едва не касались обочины, закончился. Лариса велела вознице остановиться на площадке, километрах в трех ниже Малого седла. Так она назвала отчетливо проектирующуюся на сверкающую синеву вершину впереди.

Здесь еще присутствовала цивилизация. Кавказский духан, где жарили шашлыки и жирный дым поднимался к небу, а в загончике блеяли ждущие своей очереди барашки. Европейского стиля кафе на самом краю у ротонды, еще одно — чуть выше по склону.

Играла негромкая музыка, на десятки километров простиралась панорама изрезанного балками города, окрестных селений, холмов, полуразмытых очертаний настоящих, на взгляд москвички, гор. Захватывающий вид. Смотреть бы и смотреть. Неподалеку, кстати, предприимчивый господин предлагал всем желающим бинокли за умеренную плату.

Далеко на северо-западе громоздились башнями белоснежные, но с серо-синими подошвами облака.

— К обеду будет дождь, — отметила Лариса, — или даже снег. Но мы успеем.

— Снег? — поразилась Майя. — При плюс двадцати?

— А при плюс тридцати в июне не хочешь? И такое бывает. Кавказ, матушка, — в который раз подчеркнула бонна.

Они заняли самый крайний двухместный столик впритык к чугунной ограде на краю обрыва, Майя бы даже сказала — пропасти.

— Чудо, истинное чудо, — шептала Майя, глядя на бурную речушку, почти вертикально мчащуюся вниз среди сосен и елей, рядом с площадкой — гигантских, а дальше превращающихся в непроницаемую сине-зеленую щетину.

Лариса в это время делала заказ неповоротливому, исполненному ощущения собственной значимости официанту. Раз забрались сюда, господа, никуда не денетесь.

— Так, может, поговорим наконец на равных, подружка? — спросила Майя. Именно, что на равных. А не то чтобы наставница с подопечной. Сейчас они были здесь вдвоем, без свидетелей, в случае любого развития событий она считала, что физически Ларисе не уступит, морально — тем более, и пистолет при ней. И у напарницы наверняка имеется. Отобьются. Хоть от абреков, хоть от кого…

А главное — Лариса нравилась ей все больше. Будь у нее нетрадиционные склонности, сказала бы — как женщина. А так — ей хотелось, чтобы они вправду стали подружками-напарницами. Слишком много общего она чувствовала с девушкой из другого мира.

— Разве я против? — спросила Лариса, улыбаясь туманно. Или так в ее глазах отражались кисловодские дали.

— Тебе сколько лет?

Удивительно, но Лариса задумалась. Даже пальцы с темно-алыми ногтями зашевелились, словно она собралась их загибать для счета.

— Двадцать семь, наверное. Или двадцать восемь…

— Как это? Ты что, подкидыш без документов?

Лариса коротко рассмеялась.

Как ситро, выцедила бокал густого и терпкого «Салхино», запила нарзаном, достала из нагрудного кармана жакета пачку сигарет неизвестной Майе марки, резко ее встряхнула и поймала зубами черный фильтр.

— Рассказать? Пожалуйста, времени у нас навалом… Только ты тоже винца отхлебни, проще понимать станет.

— Я сладкого не пью, лучше сухого. Или коньяку, раз такое дело.

Лариса в предельно сжатой форме ознакомила Майю с собственной биографией, а заодно с историей и нынешним положением «Андреевского братства». И то, как она все это излагала, навело девушку на очень простую мысль. Если изящная девушка с повадками коралловой змейки так откровенничает с нею, значит — что?

Вадим перешел на сторону «братьев» со всеми потрохами, и ее саму «исчислили и взвесили», сочли достойной высшего доверия? Иначе к чему такие, не диктуемые обстановкой детали и подробности?

«Без меня меня женили, сиречь, замуж выдали? — подумала Майя. — Или другой вариант. Всю правду до донышка нередко говорят и тем, кто ничего и никогда разгласить больше не сможет. По известным причинам. Только это уже полная чушь. Бред в стиле моей дорогой Танечки».

Удивительнее всего, что сама фактография Ларисиного рассказа не вызвала у нее ни малейшего удивления. Только чисто практический интерес. О подробностях их жизни, приключений, взаимоотношений она была готова расспрашивать и расспрашивать, но понимала что сейчас не время.

— Очень интересно. А мы как сейчас со всем этим соотносимся? Ты сказала — в Москве плохо, здесь вскоре будет не лучше. Пояснить можешь?

— Свободно. Эй, кельнер, долго нам придется горячее ждать? — отвлеклась она, чтобы шугануть выглянувшего в окошко официанта.

— Сей момент, мадам! Доспевает…

— Нашел «мадам»! Деревня… — фыркнула Лариса. И продолжила: — Поясняю. В Москве и окрестностях уже почти сутки идут бои. Вооруженное вторжение из иновременья. Ну и местные противники князя подключились…

— Как же? — поразилась Майя. — Ни по радио, ни по дальновизору ничего не передавали, я утром смотрела.

— Информационная блокада. В эфир идет только то, что надо. Есть способы. Выиграем, тогда и сообщим, опять же только то, что сочтем нужным…

Слова Ларисы Майю шокировали.

Значит, Вадим знал, что предстоит, раз отправил их буквально за часы до начала беспорядков. А сам он сейчас где? Наверняка ведь опять полез в самую заваруху. Жив ли? Везучий-то везучий, но до какой степени?

— Ты-то сама откуда знаешь? И с Ляховым, с Сергеем что? Знаешь?