Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что? – спросила уже вышедшая в школу Маша, когда я присела за парту.
– А что?
– Ты смеялась.
– Да так, история прикольная вспомнилась.
– А-а.
– У нас физика?
– Ага.
– Чертова физика.
– Ты опять.
– Никак не могу забыть ту историю… ну все, все, успокоилась.
Посреди урока мне пришло еще одно сообщение: «Я правда ничего о нем не знаю». А затем следующее: «Если б можно было что-то узнать через Брасову, я сделала бы это первой». Я понимающе улыбнулась и набрала: «Скучаешь?» – и прямо почувствовала, что она ответила искренне: «Очень».
C тех пор мы стали здороваться гораздо дружелюбнее, хотя кроме приветствия не говорили друг другу ни слова и больше не переписывались. Лиза и Соня, разумеется, так ни разу и не позвонили, но улыбались при встрече. О Коле по-прежнему ничего не было слышно. Контакты с Настей сводились к минимуму.
Как и в прошлом году, единственным человеком из школы, получившим от меня подарок на Новый год, стала Маша. То же повторилось и с Восьмым марта. А ее день рождения – в середине марта – мы уже во второй раз отмечали вдвоем в кафе «Нептун», больше похожем на забегаловку. Выбор места объяснялся легко: любое другое кафе не было расположено в соседнем от Маши доме, а к себе она меня не звала, потому что лень было готовить и накрывать на стол.
А теперь, если позволите, я выброшу из своего повествования несколько страниц… вернее, несколько десятков страниц. Эх, если честно, целую тетрадь. Она написана и лежит у меня в верхнем ящике стола – кто захочет меня навестить, сможет в этом убедиться. Но после долгих сомнений я решила отложить ее. То, что в ней описано… да, мне оно было дорого. Могу пересказать вкратце.
Лето после девятого класса. Мы с родителями наконец едем на море. Теплое, соленое, ласковое, оно покоряет меня и не выпускает целыми днями – мама шутит, что ее удивляет, как у меня до сих пор не выросли жабры. Я почти счастлива. Море действует на меня успокаивающе, и на целых две недели я забываю обо всем: и о Коле, и о романе, который так и не удалось написать, и о своем одиночестве… Впрочем, одиночество иногда нравится мне, но бывают сентиментальные дни, когда я даже плачу. Особенно после просмотра очередной мелодрамы.
Десятый класс. О-о, самое интересное, господи, какой дурой я была. Познакомилась в интернете с парнем из своего города. Встретились, общение перетекло в дружбу, а потом вроде бы во что-то большее… До идеала ему было далеко – и внешне (невысокий, рыжий, вечно растрепанный, смешной), и по характеру (дико переменчив – то звонит, то не звонит, то заваливает подарками, то пропадает на неделю). И все же он мне нравился, даже сильно. Целых четыре месяца я вообще не вспоминала о Коле и тревожилась только о том, как бы новый бойфренд не потерял ко мне интерес.
Теперь уж я понимала, насколько опрометчиво было с моей стороны осуждать Лину за вечное стремление произвести впечатление. Я носила только те платья, которые ОН хоть раз похвалил, говорила с ним только на интересующие его темы и даже сама иногда покупала билеты в кино – разумеется, только на те премьеры, которых он особенно ждал. Я бросила все силы на то, чтобы нравиться одному-единственному человеку – не от большой любви, скорее от одиночества. По сути, я делала то же, что в период дружбы с Настей.
И все равно он бросил меня. Нет, не было никаких драматических речей и сцен, он просто постепенно ушел в тень. Сначала мы стали видеться реже – у него все время находились срочные дела, – потом общение свелось к телефонным звонкам и электронным письмам, но мои сообщения все чаще оставались без ответа, телефон неделями молчал… и, наконец, все затухло окончательно. Я потеряла смысл существования. Я была вырубленным лесом, одиноким путником в пустыне с внезапно пересохшим оазисом, коллекционером, потерявшим самый ценный экземпляр своей коллекции…
Именно в этот период я вдруг стала любить тактильные контакты, даже случайные: казалось, когда меня касаются, я убеждаюсь в своем существовании и чувствую себя не такой одинокой. Я как никогда нуждалась в поддержке и стала все чаще вспоминать Лину – единственную, кто хоть когда-то был со мной искренен. Конечно, думала я с тоской, Лина сейчас была бы рядом – и поговорила бы со мной, и отвлекла бы, и заставила даже, может быть, взглянуть на ситуацию под другим углом. Но я еще не сформулировала для себя одну простую истину: если бы Лина была рядом, меня никогда не переклинило бы на этом малосимпатичном субъекте. Я поняла это намного позже – наверное, года через два.
В мае вышла замуж тетя Роза, а я была так зла на весь мир, что не только не радовалась за нее, но и расстраивалась. Даже она больше не одинока, а я… Впрочем, плюс в ее браке для меня все же был: разговоры с тетей Розой по телефону стали не так обременительны. Она по-прежнему много болтала, но теперь все чаще говорила о том, как у нее все хорошо и как она счастлива.
Мучительное лето перед одиннадцатым классом. Родители расспрашивали, куда я хочу пойти учиться, уже начали копить деньги на курсы и репетиторов, но я была разбита, разочарована в жизни и не хотела ни слышать, ни думать о таких «пустяках». Снова зациклилась на том, чтобы найти подругу, сделала попытку сблизиться с одной девчонкой – тоже из интернета, – но ее жизнь была куда более насыщенной, чем моя, ей некогда было общаться в виртуальном пространстве. Она много времени посвящала учебе на фотографа, и, вдохновившись ее примером, я попыталась возродить в себе интерес к моему единственному стоящему хобби: начала новый роман. Как ни странно, что-то даже получалось.
Конец августа прошел на волне творчества. В городе было безумно жарко, и часть родительского отпуска мы провели на
