что и у Ярослава. Но ведь я не могу ей дать так просто откупиться от меня, не так ли?

— Я дам тебе пять рабочих дней, и ты за это время закончишь все свои проекты с Дамиром в кротчайшие сроки, — конечно, я ставлю её перед фактом. Она не будет работать на Уварова больше, чем я могу терпеть.

Вика кивает, немного заторможено, взвешивая свои возможности.

— Ты не будешь с ним обсуждать ни один проект ГриннГрупп, и больше не посмеешь общаться с ним на рабочие темы, — продолжаю я, понимая, что Дамир и без договора может выпытать нужную ему информацию.

Вика снова кивает, но теперь сдвигает брови к переносице.

— А если ты хочешь меня подразнить, делай это наедине со мной. Я не хочу, чтобы на тебе сосредотачивались мужские взгляды. Для начала будет достаточно, чтобы твои призывно торчащие соски видел я, а не всё моё окружение.

— Но я не…

— Ты со мной соглашаешься, — перебиваю её нерешительное возмущение. — А если хочешь оспорить мои требования — я сниму для тебя отдельный номер.

Вика, растеряв всю свою пылкость и желание спорить, осторожно кивает.

— Хочешь в отдельный номер? — переспрашиваю я, возможно, ошибочно приняв её кивок, как согласие на мои требования.

— Нет, — она говорит тихо, но смотрит прямо в мои глаза, не смея отвести свой взгляд. Я поощряю её выбор своей мягкой улыбкой.

— Сегодня всё будет так, как хочу я, — говорю ей своё единственное правило, безошибочно увидев, что Вика понимает, к чему я веду.

Она расслабляется прямо на моих глазах. Напряженные плечи становятся мягкими, взгляд теплеет, а губы дрогнули в улыбке. Вика считает, что я играю по её правилам, но сейчас мои желания лишь косвенно связаны с её ожиданиями.

— Встань коленями на пол, — я отхожу в сторону, выжидающе смотря на женщину, которая изящно откидывает покрывало.

Вика не встает с кровати, она буквально стекает к моим ногам, с вожделением смотря на меня снизу-вверх. Я с наслаждением смотрю на собственные следы, которые я оставил на её теле прошлой ночью, и меня это заводит.

Даже в тусклом свете я вижу светлые точечные шрамы, появление которых для меня всё ещё остается загадкой. Они повсюду на её изящном теле — под ключицей, над грудью и под нею, несколько внизу живота и бедрах. Вика может надевать откровенную одежду, но я точно не видел ни одного шрама, которые она ювелирно скрывает от чужих взглядов.

Она замечает мой внимательный взгляд на её теле, точнее на волнующих меня шрамах, и буквально вся сжимается, прикрывая рукам грудь, накрывая ладонями свои плечи. Опускает глаза, явно стыдясь моего внимания к её увечью, которое для меня остается сущим фактом, не больше.

— Отведи руки за спину, — приказываю я, наблюдая, как нерешительно она снова раскрывает свою обнаженную грудь, но всё-таки убирает руки за спину. — Обхвати ладонями свои локти.

Не хочу, чтобы у неё был соблазн скрыть от меня своё тело. Вика, тяжело выдыхая, слушается и делает всё, что я говорю, не решаясь мне противоречить. Она приняла все мои правила и готова начать.

А готов ли я сам?

— Со мной у тебя нет причин чего-то стыдиться, — уверяю я, и девушка вскидывает голову, посмотрев не в глаза, а прямо в душу. — Ты красивая, Мурка. Даже больше, чем ты думаешь.

Она с благодарностью кивает, не отрывая от меня своего пытливого взгляда.

— Но вернемся к главному, — я позволяю себе нахальную ухмылку, шумно расстегивая ремень, брякнув пряжкой. Она нетерпеливо покачивается и умудряется ко мне подлезть на коленях, едва не утыкаясь своим любопытным носом в мой пах. — Руки держи при себе. Сейчас я хочу только твой рот.

Вика кивает, слушая каждое моё слово, облизывая пухлые губы в нетерпении. Мне нет нужды, чтобы она меня разогревала — у меня безумно твердый стояк только от одной мысли о Мурке. Просто хочу, чтобы она давилась моим членом, а не тупыми оправданиями, которые вызывают у меня ярость. Всё-таки это моя маленькая, но сладкая месть.

Когда я подношу к её приоткрытым губам пульсирующую головку члена, она тянется ко мне, желая немедленно начать. Но я, играя, отвожу подальше свой член от её рта. Хочу, чтобы всё было горячо до предела и, если она выбрала весьма увлекательную игру в покорность, я возьму с неё по максимуму.

Говорят, только безупречное доверие между парой может заставить их быть покорным и податливым в момент такой близости. Сейчас проверим. Виктория — идеальна для такого эксперимента, имея скверный характер и неугомонную любовью к провокациям.

— Открой рот и покажи мне свой язвительный язычок, — пока она находится в замешательстве и обдумывает мои слова, я с удовольствием смотрю на неё с извращенным удовольствием.

Она поднимает голову выше, довольно широко открывая свой рот, вытянув манящий розовый язык, выжидающе смотря на меня блестящими от желания глазами. Я не спешу начинать, получая наслаждение от её беспрекословного подчинения, что резонирует с её характером. Вика умеет обжигать словами и идти против моего слова. Ей нравится спорить и доказывать свою правоту, но именно сейчас она сидит передо мной, сложив руки за спиной, высунув язык в ожидании моего члена.

Ритмично прохожусь ладонью по своему достоинству, который пульсирует и требует ласк женщины. Но она провинилась, а значит не заслуживает такого быстрого и мягкого исхода. Первую минуту она сидит неподвижно, на второй начинает покачиваться. На третьей минуте Вика едва выдерживает, чтобы не закрыть рот… Но она удивительно покладиста, всё ещё с надеждой смотрит на меня.

— Умница, — хвалю её выдержку и вожу по её шершавому из-за сухости языку свой член.

Она смыкает губы, старательно смачивая своей слюной рот и мой член, начав свою ювелирную работу языком. Ещё утром Вика довела меня до ярости, когда упомянула Аню, но теперь я неосознанно и сам их сравниваю.

Аня, явно ещё не набравшись опыта, делала минет по инерции, переключаясь только когда я направлял её или подсказывал новую технику. Вика наоборот, зная свои возможности и разные техники, заставляет терять голову. Они даже и близко не похожи: Аня, как неопытная девочка, только учится, а Вика, пропитанная временем и сноровкой, готова сводить с ума.

Не давая ей возможности измываться надо мной своим медленным ритмом, я поддаюсь бедрами вперед, толкаясь как можно глубже. Мне хватило одного раза, чтобы понять единственный пробел в её технике — она не может брать глубоко.

— Тим… Мур… — она выдыхает моё имя, буквально подавившись членом. Из её глаз