— И всегда был. На каждый билет, кстати. И ты этим пользовался. Но сейчас моя голова — это моя голова. И продаю я ее дорого и только избранным людям. Ты в их круг не входишь. До вечера. Если решишься сходить на балет.

— Даже не надейся.

— А я никогда на тебя и не надеялась.

Пока Андрей собирался с ответом, я успела вновь показать ему спину. Увы, не фигу. Я не буду жертвовать театральным вечером из-за него. Смогу пересесть на другой ряд, пересяду. Или наоборот — буду сидеть рядом и молчать. Не станет же он срывать спектакль трепом… Не совсем же он растерял все воспитание…

Я дошла до кофейни бодрым шагом. Взяла себе кофе и самый большой кусок торта. Не знаю, зачем… Понимала, что потом придется выдуть пару литров воды, потому что организм давно отвык от сладкого. Но это будет потом. Как и встреча с Андреем. Очередная. А у меня еще нет платья. И плана на завтра. Я послала сообщение Вере, чей телефон прислала мне дочь. В ожидании ответа набила стандартный текст для Заки. Бла-бла-бла, извинилась за сына и дописала, что мне очень приятно его внимание, и я сообщу дату своего возвращения, когда она будет известна. Может, и сообщать не придется: найдет мне замену. Как можно что-то планировать заранее, когда место с тобой раз и оказывается свободным… Так некстати…

Кстати, цели нужно ставить краткосрочные — купить платье, как нынче, дождаться конца спектакля и уйти домой. Во временное укрытие от личных проблем мирового масштаба. Андрей топорно и тупо пытается разрушить мой мирок — не выйдет, ничего у него не выйдет. У бедолаги никаких козырей на руках нет — больше нет. Когда-то были мои чувства, а теперь закончились. И купить меня невозможно — я не платье, да и платье я могу купить сама. Я давно уже не девочка, которая хочет платье. Я — женщина, которая понравившееся платье покупает. А вот сидит оно на мне, как на девочке.

Я улыбнулась сначала своему отражению в зеркале примерочной, а потом уже продавщице, притаившейся за ширмой. На ее предложение принести мне еще одно на примерку, я ответила отказом. Давно научилась выбирать себе наряды на глаз. С первого взгляда.

На самом деле и одного взгляда на мужика достаточно, чтобы понять, нужен он тебе или нет. К этому платью Андрей точно не нужен. Я давно не занимаюсь самообманом. Не верю, что женщина хорошо выглядит только подле любимого мужчины. На опыте знаю, что в какой-то момент наступает прозрение: любить нужно исключительно себя, такую вот единственную и неповторимую. Жаль, что озарение приходит лишь с возрастом. Вот бы знать заранее, что приготовит мне жизнь с Андреем, и отказаться от такого подарочка. Хотя, хотя, хотя…

Можно ведь эгоистично решить, что я получила от него, что хотела — право стать тем, кем стала. Право не бегать за мужиком, не расплачиваться его кредитной картой и вообще — возможность не знать день, когда выйду на следующую работу. Когда-нибудь.

Даже ради Алекса я не собираюсь отказываться от отпуска. Заслуженного. Дети такие же неблагодарные создания, как и мужья — но жертвенность женщин не заложена в нас природой, а навязана социумом. Социум убивает женщину за любое свободолюбие — именно об этом говорит Лев Николаевич в своем бессмертном произведении: Каренина не сама с собой покончила, под поезд ее толкнуло общество и эгоизм… Мужской эгоизм. Балет выбран как нельзя лучше в качестве декораций для встречи с бывшим мужем. Бывшим — тут главное слово, а он думает, что все еще может мною командовать. Наивный…

— Я не буду переодеваться. Будьте добры, срежьте с платья этикетки, — попросила я девушку-консультанта.

Хорошо, что у меня были наличные. Моя кредитная карта не сработала. Терминал выдавал ошибку за ошибкой. Ну что ж… Получается, что этот козел все-таки купил мне платье… Ну и ладно. Может еще и бутерброд с рыбкой и бокал шампанского в качестве компенсации за его соседство купить.

Губы сами растягивались в улыбке. Я еще и колечко себе куплю, а то не хватает одного, чтобы закрыть безымянный палец на правой руке. Кольцо без имени, без имени Андрея на нем. Заодно проверила, что карта дала сбой случайно. Купила себе колечко с гранатом в окружении бриллиантов. Теперь как капля крови на пальце, засохшей за четверть века, которую Андрей выдавил напоследок из моего сердца.

Салон красоты я оставила на последний час. Закинула старую одежду домой, поправила на плечах легкий плащик и решила, что закажу такси к самому входу — никого ждать подле театра мне не потребуется все равно. Не замерзну, не простыну и не раскисну по дороге к прекрасному. Впрочем, это я зря так подумала.

В такси мне позвонила девушка Вера. Начала говорить, что достаточно много общается с иностранными спонсорами и прекрасно понимает, какого рода вопросы могут у них возникнуть. Если Элис показались недостаточными скрины документов, которые Вера ей переслала, она готова взять меня завтра собой в детский дом, в который они доставляют игрушки и одежду. У них там, к тому же, появились новые подопечные: брат с сестрой.

— Там очень тяжелый случай… — говорила Вера флегматично. — Я совершенно не хочу давить на жалость, но если бы вы могли купить от себя что-то для мальчика, было бы прекрасно. Просто мы на этот месяц все потратили. Какую-нибудь одежду. Про игрушку не уверена. Он игрушки перерос. Там, понимаете, какая ситуация получилась. Довольно сложная. У них мать пила, очень сильно, чтобы вы представили себе картину в красках. Все дети от разных мужчин. Их трое на самом деле, младшей полтора годика, и она не с ними сейчас. Ладно, в двух словах. Когда мамаша загуляла в очередной раз, она пропала на десять дней. Лето было, так что ни школы, ни сада — никто из взрослых ничего не заподозрил. Этот мальчик, ему двенадцать лет, за сестрами сам ухаживал. Кормил, пока было что в доме. Потом пошел к соседям просить картошки. Сейчас у матери их забрали, лишили ее родительских прав. Только сейчас. Вот такая у нас блядская система — она на учете состояла, но эти твари инсульт у младенца пропустили. Теперь малышка инвалид. Я пыталась узнать что-то про нее, а мне в ответ — забудь, она не жилец и не надо на нее деньги тратить.

— А вы на нее уже собираете? — перебила я, чувствуя, что