Ивану хорошо было видно, что находившиеся по обеим сторонам от Басманова конь в конь богато одетые всадники – князья Голицыны – вовсе не разделяли воодушевления воеводы. Можно даже сказать – кривились. Выходит, что ж, прав был Макарий? Но тогда… тогда страшно подумать: в войске – заговор! И во главе его не кто-нибудь – воеводы, князья! Кстати – ближайшие родственники Петра Басманова. Даже лучше сказать – старшие родственники. К тому же, как вскоре выяснилось, Басманов вовсе не считался в войске главным – был еще князь Андрей Телятевский, может, не такой знающий воевода, зато куда как более родовитый, а это очень много значило. Конечно, можно себе представить, как было обидно Басманову!

– Пойдем к воеводе, – после присяги решительно объявил Иван. – Он нас должен помнить, не раз видел у Семена Никитича.

– Интересно, – Митрий задумчиво почесал за ухом. – Могли б Семена Никитича царем выбрать?

– Не могли, – отрицательно мотнул головой Иван. – Жесток больно и мало кому люб.

Прохор кивнул:

– Это уж точно. А к Басманову пойдем, объявимся – это ты, Иван, верно придумал. А то, не дай Бог, примут еще за лазутчиков… Да, вот еще что… Макарий.

Вместо ответа Иван подошел к дереву и оторвал ветку. Разломил на три части, протянул друзьям:

– Кто за то, чтоб выдать – кидай в шапку. Кто не хочет – ничего не кидай. Шапку за кустом положу – и все по очереди пройдемся, лады?

Парни кивнули, прошлись один за другим. Иван поднял шапку, показал – пусто!

– Ну, значит, будем считать – не было никакого Макария!

Митрий посмотрел в небо:

– Однако, вот… ежели Басманов помощи против изменщиков попросит, что делать будем?

– Там посмотрим, – уклончиво отозвался Иван и махнул рукой. – Пошли, что ли?

Воевода принял их с ласкою – узнал доверенных людей Семена Годунова, вспомнил и покойного Ртищева, с которым был когда-то дружен, покивал.

– Жаль, жаль Андрея Петровича, дельный был человече. В Москву, говорите, собрались? – Басманов прищурился. – А ежели не отпущу?

– Тогда здесь послужим.

– Вот! – обрадовался воевода. – Золотые слова – узнаю людей Ртищева! Что ж, за работу, за работу… Коль вы уж из сыскного, так живо сыщете мне заговорщиков. Ну, идите покуда, велю вас накормить да переодеть, а то срам в этаких-то армячишках шастать. Будто шпыни какие ненадобные, а не государевы люди.

Из запасов воеводы каждому выдали по кафтану и паре сапог, сабли.

– Лепо, лепо, – оглядывая парней, шутил Басманов, – ужо Семен Никитич потом вычтет из вашего жалованья.

Впрочем, князю быстро стало не до шуток. Прискакавший вестник вручил ему грамоту от царя Федора и боярина Семена Годунова. В грамоте сией, как краем уха услышал нарочно задержавшийся Иван, Петр Басманов во всех делах своих прямо и неоднозначно подчинялся думному боярину Андрею Телятевскому. По требованию воеводы, бывший при нем дьяк громко прочел грамоту прибывшим военачальникам.

– Слыхали? – с досадой переспросил Басманов. – Семен Годунов грамотицей сиею срамной выдает меня зятю своему в холопи – Андрею Телятевскому – да я и жить не хочу, лучше смерть, чем позор этакий!

Воевода еще долго разорялся, плакал да жаловался, что в те времена было в порядке вещей даже у вполне мужественных и бесстрашных людей. Иван же, немного послушав, в задумчивости пошел к своим. Одна мысль терзала его сейчас: будет ли воевода Басманов теперь так же милостив к людям Семена Никитича Годунова? И будет ли он с прежней прытью сыскивать заговорщиков?

Впрочем, оба вопроса вроде бы разрешились сами собою – ближе к вечеру посыльный от воеводы зашел в палатку к парням:

– Князь-воевода батюшка сей же час вас видеть желает!

Иван пожал плечами:

– Желает так желает – идем.

А сердце все же нехорошо заныло… И, как оказалось, зря. Никаких необоснованных репрессивных мер Петр Басманов в отношении людишек разобидевшего его боярина не начал, хотя и мог бы, а, наоборот, представил им кряжистого и, как видно, чрезвычайно сильного человека с несколько угрюмым волевым лицом, черной окладистой бородою и пронзительным взглядом.

– Вот ваш начальник и верный мне человек Артемий Овдеев сын, стряпчий.

Стряпчий… Иван чуть скривил губы, но быстро прогнал улыбку. Стряпчий – не великий чин. Ну, постарше, конечно, чем дворянин московский, но куда ниже стольника, не говоря уже о чинах думных. Вообще же, Овдеев фигурой напоминал самозванца, только более, так сказать, матерого, много чего повидавшего. На вид стряпчему лет сорок – сорок пять, одет без особых изысков, типа там канители иль бити, но – прилично, в дорогого сукна кафтан, подстрижен коротко, аккуратно, лоб высокий, с большими залысинами. Вообще, запоминающееся лицо.

– Что ж, – Овдеев осмотрел ребят и кивнул. – Прошу в мой шатер, молодые люди.

– Вот-вот, – засмеялся воевода. – Идите-ка, займитеся делом.

Шатер стряпчего располагался довольно далеко, у заросшего березняком лога, и не особо выделялся среди прочих походных кибиток. Подойдя к шатру, Овдеев самолично откинул полог и гостеприимно пригласил внутрь:

– Присаживайтесь, в ногах правды нет. Так вот, значит, какие вы есть…

Парни удивленно переглянулись.

– Андрей Петрович когда-то рассказывал мне о вас, – с улыбкой пояснил стряпчий.

– Ртищев? – обрадованно переспросил Иван. – Так вы его знали?

– Знавал когда-то… – Махнув рукой, новый начальник сразу же перешел к делу. – Итак, парни, перво-наперво нам здесь нужно что?

– Выискать изменщиков, – пожал плечами Митрий. – А что же еще-то?

– Э, нет… – Овдеев вздохнул. – Этого мало. Скажу даже больше – это совсем сейчас не главное. А главное – как поведет себя воевода Басманов? Ну, как думаете? – Он хитро прищурился.

– Да как поведет… – Иван счел за лучшее прикинуться простачком. – Ясно как, раз уж дал приказ измены выискивать.

– А вот тут ты не прав, любезнейший вьюнош! – Овдеев рубанул воздух ребром ладони и понизил голос. – Что главные изменщики – князья Голицыны, об этом все знают, в том числе и сам воевода. Другой вопрос – что ему с этим знаньем делать? Не понятно?

– Пока не очень, – честно признался Иван.

– Поясню. – Стряпчий задумчиво сгреб в кулак бороду. – Голицыны батюшке воеводе сродственники, причем – старшие, и он с ними не в ссоре, а, наоборот, в уважении. А кто Басмановых казнил в опричнине? Кто много зла им сделал? Малюта Скуратов, отец нынешней царицы Марьи и дед царя Федора Годунова. Есть за что нашему воеводе семейство Годуновых любить? Нет! А вот ненавидеть – есть за что. Спору нет, покойный царь Борис Федорович много почета Петру Басманову оказал, но вот Семен Годунов его оскорбил прежестоко, Андрею Телятевскому подчинив. Так что смекайте, куда ветер подуть может.