Мать подала Джексону руку Евы; его ладонь оказалась влажной и горячей. Орган доиграл мелодию, однако Джексон по-прежнему не отводил от нее взгляд. Капля пота скатилась по лбу к брови.

– Все в порядке? – шепотом спросила Ева.

– С тобой я становлюсь лучше, Ева, – напряженно ответил он. – Мы ведь созданы друг для друга, правда?

– Правда, – согласилась Ева, дважды сжав его руку.

Джексон улыбнулся, выражение его лица стало спокойным и более привычным. Он повернулся к священнику, полный готовности произнести клятвы, оказавшиеся пустыми.

В утро перед нашей свадьбой я засомневался. Не в тебе, Ева. В тебе я никогда не сомневался, клянусь.

Торжество было назначено на час дня, а в полдень я все еще сидел в пабе, одетый в джинсы и футболку, и разглядывал что-то на дне стакана виски. Представлял, как вы с Кейли готовитесь: в твоей старой спальне в доме матери все вверх дном – одежда, косметика, туфли. Кейли наверняка подливает тебе шампанское, в комнату то и дело заглядывает мама.

Я вышел из паба в полной уверенности, что не смогу через это пройти. По дороге к твоему дому обдумывал, что скажу тебе, как сумею объяснить свой отказ от того, чего на самом деле я хотел больше всего на свете. И тут мимо меня проехал свадебный автомобиль. Старый «Фольксваген-жук» белого цвета, который мы заказали. Украшенный спереди огромным кремовым бантом.

Увидев его, я больше ни о чем не мог думать. Уже через час мы поедем на этой машине как супруги. Я так хотел, чтобы ты стала моей женой, что в тот момент было неважно, какой ценой я этого добьюсь.

Я побежал в отель, переоделся в костюм, надел новые туфли и поспешил к церкви. Оказался там раньше тебя на три минуты.

С первыми аккордами органа я увидел, как ты идешь по проходу церкви. Удивительно красивая. Знаю, все женихи так говорят, но ты, Ева, действительно выглядела сногсшибательно. У меня не хватает слов, чтобы описать твое платье, твою необычную прическу. Могу лишь сказать, что даже не представлял, насколько ты будешь прекрасна.

У алтаря ты спросила, все ли со мной в порядке, и я прошептал в ответ: «Мы ведь созданы друг для друга, правда?» Наша судьба была в твоих руках, и ты сказала: «Правда», потому что тогда ничего не знала.

Не знаешь и сейчас.

Вечер пятницы, толпа несет Еву по улицам Мельбурна. Повсюду чувствуется ожидание выходных. Чем ближе к вокзалу, тем больше людей, особенно у прилавков с попкорном и вафлями, у продавцов суши и луковых бургеров. Среди гула голосов и рева моторов тренькает трамвай.

Прохожие могут принять Еву за очередную туристку, осматривающую город, или за офисного работника, спешащего на встречу с друзьями. Никто ее не знает, никто не обращает на нее внимания; Еве хорошо и спокойно. Ее притягивает низкая вибрирующая мелодия диджериду[11], и она идет на звук. На широком тротуаре вокруг двух парней собралась целая толпа. Один играет на диджериду, прикрывая мундштук инструмента ладонями, другой читает рэп – неглупые слова, между прочим, – в микрофон. Зрители кивают и покачиваются в такт.

Именно в таких уголках города, где всегда кипит жизнь, когда-то любила бродить Ева. Однако сегодня ни эмоции и энергия музыкантов, ни ритм мелодии не находят в ней отклика. Она ничего не чувствует.

Почти все две недели, что Ева в Мельбурне, она провела, гуляя по городу, изучая маршруты и районы. Теперь она знает, где самые красивые парки, где стены разрисованы граффити, в каких проулках теснятся диковинные магазинчики. Ева даже в Лондоне столько не гуляла. Ноги натерты и болят, но надо двигаться дальше, надо что-то делать.

Недавно она звонила домой и коротко поговорила с матерью. Пока еще ничего ей не рассказала, просто не смогла. Пусть мама думает, что их с Джексоном брак был настоящим и что они любили друг друга – тогда Ева и сама не перестанет в это верить.

– Вчера получила еще одну открытку от твоих друзей, на этот раз от Сары. Так приятно, что все о тебе волнуются.

Ева даже не помнит, кто это. От потрясения все в голове перемешалось, память отказывается выдавать информацию. Мать зачитывает добрые слова с соболезнованиями из открытки. Если бы она только знала.

Толпа сжимается вокруг, становится душно. Душевная мелодия диджериду входит в ее мысли, заставляя подумать: «Джексону понравилась бы такая музыка».

А может, и нет. Ева качает головой. Казалось, она все знает о вкусах Джексона: он любил регги, рок и блюз, но не переваривал электронную музыку; мог съесть банку оливок или анчоусов зараз, но не притрагивался к каперсам; носил только дорогую обувь, но брюки не выбрасывал, пока не протрутся колени. Вот только как теперь понять, где заканчивается правда и начинается ложь?

Ева поворачивается, собираясь отойти от музыкантов, и в этот момент замечает до боли знакомое лицо.

Быть этого не может. Он здесь?..

Ева проталкивается сквозь толпу, чтобы лучше его разглядеть.

Вот! На той стороне улицы!.. Темные и густые, коротко постриженные волосы, знакомая плавная походка… Сердце выскакивает из груди.

– Джексон!

Через такое скопление людей не протиснешься, и Ева теряет его из виду. Встает на цыпочки, вертит шеей во все стороны.

– Пустите! – кричит она, толкаясь.

Он здесь! Надо догнать его, поговорить с ним.

Ева локтями расталкивает группу пирсингованных подростков, и те хмуро смотрят на нее из-под длинных челок. Нельзя отставать! Ева подпрыгивает, опираясь на плечи и руки стоящих вокруг, и снова замечает его – он на другой стороне улицы, идет в северном направлении.

Тяжело дыша, Ева вырывается из толпы и бежит через дорогу, к Джексону…

Раздается оглушительный визг тормозов; водитель такси, остановившийся всего в метре от нее, яростно сигналит. Ева замирает, сердце вырывается из груди. Таксист снова жмет на клаксон, и Джексон оборачивается.

Только это не Джексон – просто мужчина такого же возраста и схожего телосложения. Теперь, когда его хорошо видно, становится ясно, что Ева обозналась.

Неуверенным шагом она возвращается на тротуар, прохожие внимательно ее разглядывают. По губам водителя понятно, что он говорит: «Ненормальная» и качает головой.

Сол быстро забивает последний гвоздь. Дерево старое и немного расщепляется, но гвоздь входит до конца. Темнеет, полетели комары – видимо, на сегодня пора заканчивать.

Он отходит назад, чтобы осмотреть свою работу, и удовлетворенно кивает. Почти все лето ушло; еще пара дней, и будет готово. Можно закончить и в эти выходные, раз ребята все равно не приедут. Жалко, что пришлось отменить, однако настроения веселиться сейчас нет.