А Джексон казался ей подозрительным? Мама вроде бы искренне радовалась, узнав об их помолвке, хотя, возможно, расположенность к Джексону была лишь следствием ее чрезмерной любви к дочери. Неужели кто-то заметил то, чего не уловила Ева?

Басы вибрацией отдают в груди, и Ева поддается ритму. Кейли что-то говорит ей, но Ева отворачивается, растворяясь в толпе.

Алкоголь помогает забыть о плохом, и Ева, окутанная музыкой, танцует легко и свободно.

Кейли наблюдает за подругой: Ева явно перебрала. Каждый раз, отправляясь к стойке за коктейлями, она выпивала стопку чего покрепче.

Двое мужчин оценивающими взглядами следят за Евой, покачивающей бедрами. Господи, она так прекрасна и в то же время так печальна! Будто кто-то погасил свет, горевший у нее внутри.

Когда начинается следующая песня, Кейли протискивается к Еве и кричит на ухо:

– Пора домой!

– Домой? Нет! – Она проскальзывает мимо Кейли к бару.

Надо увести ее отсюда. Взяв Еву под руку, Кейли предлагает:

– Тут рядом есть еще один клуб, может, заглянем туда?

– Ладно, – соглашается Ева, и подруга уводит ее к выходу.

По сравнению с душным и липким воздухом бара на улице очень свежо. Они не спеша идут по тротуару. Доносится чей-то смех: вокруг скамейки собралась компания подростков, у каждого в руке банка пива.

Кейли замечает такси и выходит на дорогу, подняв руку. Когда машина останавливается, она говорит Еве:

– Залезай.

– А как же клуб? – запинаясь, спрашивает Ева.

– Да мы прошли его, там было закрыто.

– Ты врешь! – Ева вырывает руку.

Мимо проезжает машина, и в свете фар Кейли замечает, какой злобой горят глаза подруги.

– Ева, послушай…

– Ненавижу, когда мне врут! Чертово вранье!

– Ладно, ладно! Не было никакого клуба, я просто хотела увезти тебя домой. – Кейли кивает на такси. – Прошу тебя, Ева. Машина ждет.

Ева отшатывается от подруги и, громко стуча каблуками, неуверенно идет в обратном направлении – к бару. Затем останавливается, опускается на колени и начинает копаться в сумочке. Рассыпая мелочь, достает мобильный.

Кейли отпускает такси и бросается к ней.

– Что ты делаешь?

– Звоню Солу.

– Что?

– Все мне врут. Ложь, сплошная ложь!

– Боже, милая, – говорит Кейли, замечая слезы в глазах подруги. – Не надо.

– Я должна поговорить с ним. – Дрожащими пальцами Ева пролистывает номера в списке контактов.

Кейли потирает лоб.

– Слушай, может, лучше позвонишь Солу утром? Сейчас уже поздно.

– Я поеду назад.

– Куда назад?

– В Тасманию. – Ева нажимает «набрать».

Кейли отнимает у нее телефон.

– Ты что, отнимаешь мой мобильный? – гневно спрашивает Ева.

– Подожди до утра. Не надо звонить в таком состоянии.

– В каком «в таком»?

– В пьяном. Тебе нужно домой.

– Ты просто не хочешь, чтобы я с ним общалась, – говорит Ева, поднимаясь, – потому что мы целовались, а это, по-твоему, неправильно.

Нет смысла говорить с Евой, когда она пьяна, но Кейли срывается:

– Конечно, неправильно, он ведь брат Джексона!

– А то я не знаю! – отвечает Ева, стиснув зубы. – Не смей меня судить. Я никогда не высказывалась о твоих мужчинах.

– Я и не сужу…

– Вот Дэвид, например, вечный холостяк. Ты встречалась с ним только потому, что он не собирался жениться, не хотел детей. – Кейли в изумлении замирает: ничего себе поворот. – Тебе так легче, – продолжает Ева, – ведь ты боишься сблизиться с человеком, который захочет большего. Захочет завести семью. – У Кейли будто выбили почву из-под ног. Пусть Ева и пьяна, но ее слова больно ранят. Кейли отворачивается, лишь бы не вспылить. – Ты просто возьмешь и уйдешь? – Кейли едва не плачет, на нее вдруг навалилась вся скопившаяся усталость. Больше нет сил. – Я же веду себя как стерва! И ты промолчишь? Скажи мне, какая я стерва! Ну, скажи!

Кейли делает глубокий вдох, поворачивается к подруге.

Ева стоит посреди тротуара, опустив руки и чуть наклонившись вперед. Лицо в слезах, слева растеклась тушь. Вид у нее измученный.

Кейли подходит и проводит руками по ее заплаканному лицу.

– Ты моя лучшая подруга, и тебе сейчас ужасно тяжело. Что бы ты мне ни наговорила, я тебя не брошу.

Ева тяжело дышит, но поддержка подруги придает ей силы. Она кивает и практически шепотом говорит:

– Спасибо.

Ева просыпается измученная, как будто ночью ее тело скрутили, выжали из него всю жидкость, и теперь суставы со скрипом трутся друг о друга. Она подходит к окну, поднимает жалюзи, и утреннее солнце обжигает глаза. Слышно, как открывается дверь, поскрипывают кроссовки. Наверное, вернулась с пробежки Кейли. Хлопает дверь ванной, течет вода. Сделав глубокий вдох, Ева решает переодеться в футболку и шорты. Платье, которое она взяла у Кейли, валяется на полу. Ева поднимает его, встряхивает и вешает на спинку стула.

Она идет на кухню, открывает холодильник.

Когда заходит Кейли – с мокрыми волосами, приятно пахнущими шампунем, и безупречно одетая, – Ева уже приготовила фруктовый салат, сварила крепкий кофе и достала круассаны с джемом.

– Выглядит аппетитно, – говорит Кейли.

– Заглаживаю вину. – Ева ставит два стакана яблочного сока.

– Тебе нечего заглаживать.

Они садятся друг напротив друга. Ева наливает кофе, добавляет молока и подает Кейли кружку.

– Прости за вчерашнее. Я ужасно себя вела.

– Ничего страшного, не волнуйся, – говорит Кейли, не глядя на подругу.

– Чувствую себя отвратительно.

– Да, лучше и не вспоминать. – Кейли улыбается, но улыбка кажется слегка натянутой, и Ева оставляет эту тему.

– Ну, как побегала?

– Хорошо. На улице уже жарко, отличная погода для выходных.

– Здорово.

Ева накладывает себе немного фруктового салата, но его сладкий запах вызывает тошноту, и она прикрывает рот рукой.

– Все так плохо?

Ева кивает, шумно выдыхает через нос и отставляет тарелку.

– Если хочешь, полежи еще. Мне все равно надо на студию. – Кейли отпивает кофе. – Может, запланируем что-нибудь на завтра? Съездим на побережье?

– Послушай, Кейл, меня здесь, наверное, уже не будет. – Ева встает из-за стола. – Я решила вернуться в Тасманию.