— Боже, спаси и сохрани! — воскликнула Карен, подражая простонародному говору. Она не могла скрыть, как ее позабавила эта речь. — Типичная домохозяйка. А носки, дорогой, она тоже будет штопать… и согревать у камина твои домашние туфли?

Лицо Пола слегка порозовело, и Карен поняла, что он разозлился.

— По крайней мере, ее не будет интересовать собственная карьера, — отрезал он. — Рут никогда не приходилось работать, так что она не станет об этом жалеть. — Голос его стал резким. — Поверь мне, Карен, большинству женщин нравится быть матерью и женой в полном смысле этого слова.

Карен почувствовала себя неловко, но ей удалось сказать так, чтобы в голосе прозвучала вежливая издевка.

Видеться с Полом ей больше не понадобится. И вообще, его свадьба приближается с каждым днем.

Карен поехала на фирму повидаться с Льюисом, надеясь, что он снова вернется к своей обычной дружелюбной манере, но он по-прежнему сохранял свое странное настроение, которое Карен понять не могла. Она готова была поверить, что это игра ее собственного растревоженного воображения, но стала серьезно подумывать о смене работы.

Она начала изучать газетные колонки, где предлагались вакансии, но ничто ее не заинтересовало. «Еще нет нужды торопиться, — уговаривала она себя. — Мы с Льюисом так долго работали вместе, что подождать еще немножко не повредит».

И вдруг в пятницу утром ее разбудил звонок телефона. Карен лениво перекатилась на кровати, в голове ее стучало из-за резкого пробуждения от глубокого сна. Накануне вечером ей пришлось принять таблетку снотворного, потому что она вообще не могла заснуть, и действие ее еще не кончилось. С трудом вглядываясь в циферблат, она пыталась понять, который час. Семь пятнадцать! Кто, ради всего святого, может звонить в такую безбожную рань? Моргая, Карен села в постели и потрясла головой, чтобы отогнать сон. Затем она медленно встала, надела халат и направилась в гостиную к телефону. Миссис Коатс еще не было, наверное, это она звонит, что не придет. Но с другой стороны, миссис Коатс знает, что в такое время Карен еще спит, и вряд ли позвонила бы так рано.

Подняв трубку телефона, она спросила:

— Кто говорит?

— Карен? Карен, это ты, наконец?

Карен заморгала. Это был нетерпеливый голос ее матери.

— Господи, мама! — воскликнула она. — А кого еще ты ожидала услышать по этому номеру? — По голосу было слышно, что Карен это позабавило.

— Не шути, — дрожащим голосом оборвала ее Мэйделин.

— Нет, серьезно, мама, что происходит? Ты знаешь, который час?

— Да, да, конечно, знаю. Карен, это очень важно. Проснись же, наконец! — Наступила пауза, и Карен услышала, что мать сдерживает рыдания.

— Ну, продолжай же! — воскликнула она. У нее похолодело внутри: должно быть, случилось что-то серьезное. — В чем дело? — нетерпеливо понукала она мать. — Что-то с Сандрой? Она больна?

— Хуже, — ответила Мэйделин прерывающимся голосом, — она убежала и оставила мне записку. В ней сказано, что она ждет ребенка. От Саймона Фрейзера.

— О боже! — Карен без сил опустилась около телефона на диван. — Ну и каша! Ладно, мама, успокойся и никуда не уходи. Я сейчас буду. Я быстро. Свари кофе или что хочешь.

— Хорошо, Карен. Но поторопись. Одна я этого не вынесу.

Мэйделин повесила трубку, а Карен сжала руки, стремясь подавить тревогу. Только этого не хватало! Как раз тогда, когда все вроде так удачно разрешилось. Сумасшедшая идиотка! Позволить такому случиться! Позволить Саймону такое.

Карен беспокойно поднялась на ноги. Ребенок! Что теперь делать? Саймон будет недоволен, в этом она не сомневалась, что бы там Сандра ни думала о его отношении к ней. Ему всегда хотелось быть свободным, а дети — это ответственность.

Заставляя себя двигаться быстрее, Карен оделась в темно-синие слаксы и ярко-желтую кофту навыпуск. Затем надела дубленку и вышла из квартиры. К матери она поехала на своей машине и вскоре остановилась у ее дома.

При ее приближении дверь распахнулась, мать встретила ее на пороге. Она была все еще одета в халат и с бигудями в волосах. Театрально бросившись Карен на грудь, она разразилась рыданиями вперемешку с бессвязными восклицаниями. Только спустя несколько минут она достаточно успокоилась, чтобы дать Карен отвести себя в гостиную. Там был включен электрокамин, и Лайза пристраивала на низком столике поднос с кофе.

Карен подчеркнуто неторопливо налила две чашки, передала одну матери и только после этого спросила:

— Так что случилось? — после чего стала медленно пить кофе, чувствуя, как постепенно согревается.

Мэйделин прикусила губу, сдерживая подступающие слезы.

— В общем, я ведь тебе говорила, когда мы с Сандрой обсуждали поездку за границу, она не проявила особого энтузиазма…

— Говорила.

— По-видимому, она уже планировала свой побег. Хотя, полагаю, что это чудовище все знал.

— Саймон?

— Кто же еще? Он, наверное, и уговорил ее на это. Я имею в виду, уехать от меня.

— Это не похоже на Саймона, — сухо заметила Карен. — Он не тот тип, чтобы пойти на такое. По-моему, это все придумала сама Сандра, а Саймон об этом и не догадывается.

— Но она наверняка рассчитывает на его поддержку, — возразила мать, и Карен подумала, что, пожалуй, она права. — Я говорила Сандре, что мы отправляемся за границу не только из-за нее, но и ради меня, но, по-моему, она мне не поверила. Она поняла, что мы пытаемся разлучить ее с этим человеком, и ей это не понравилось. И оказывается, у нее были на это серьезные причины. О, Сандра! — И она снова разразилась слезами.

Карен закурила сигарету. Все было и так достаточно плохо, чтобы еще и мать полностью расклеилась и перестала держать себя в руках. Спустя какое-то время Мэйделин успокоилась и продолжала:

— Я не должна была так рано узнать о ее отъезде, но я проснулась в 5.30 с ужасной голов ной болью. У меня кончился аспирин, я пошла в комнату к Сандре посмотреть, нет ли у нее, и увидела, что ее кровать пуста… а к подушке пришпилена записка.

Карен тяжело вздохнула:

— А ее одежда тоже исчезла?

— Некоторая. По правде говоря, она могла уйти в любое время. Вчера она в девять часов заявила, что пойдет спать, потому что очень устала. Я легла спать в половине одиннадцатого, но к ней не заглядывала, так что, может быть, ее уже не было.

— Понимаю. А что ты сделала, когда нашла записку?

— Позвонила тебе, разумеется.

— Но ты мне позвонила в семь часов.

— Я звонила и звонила, — снова зарыдала она. — Мне никто не отвечал. Я думала, что тебя нет.

«Это снотворное», — подумала Карен.

— Прости, — сказала она, — я, наверное, очень крепко спала.