за мной угнаться. Она была лишенным сил демоном, а я – тренированной спортсменкой.

Хотелось закрыть глаза, но я не могла. Таммуз желал, чтобы я все увидела.

Вдруг, когда случается нечто настолько разрушительное, оно накладывает на мир свой отпечаток? Вдруг ужас остается навсегда, как жертвы Помпеи, чьи искаженные мукой лица и тела каменными изваяниями застыли в веках?

Наконец из тени показалась мама. Она выглядела моложе, чем я помнила, ее кожа сияла, а темные волосы намокли от дождя.

У нее за плечами висел рюкзак, большой и очень тяжелый на вид. Тут я вспомнила: мама всегда держала его у двери наполненным едой и водой, а еще в нем обязательно лежал нож. Имелся у нее и пистолет. Только какая от него польза, если у нас не хватило времени достать его из сейфа.

Лес поредел, и моему взору предстала другая картинка – с освещенным теплым светом знакомым синим диваном. У меня мучительно сжалось сердце. Мы снова оказались в съемном жилище – на нижнем этаже дома в Уитчкрафт Пойнт. В украшенные гирляндами окна стучал дождь, а в комнате было очень уютно. Я сидела на диване, скрестив ноги и обложившись книгами, пыталась готовиться к контрольной по математике. На спинке, как обычно, лежал светло-голубой плед, который мама связала крючком. В соседней комнате приглушенно работало радио – играли Моцарта.

Подростковая версия меня, выглядящая такой спокойной, не имела ни малейшего представления о том, что случится совсем скоро.

Я посмотрела на настенные часы. Шестнадцать минут одиннадцатого. Секундная стрелка наполняла замершую на пороге ночи комнату тиканьем, делающимся все более громким.

То была последняя минута покоя перед тем, как мир полностью изменился.

В комнату вошла мама с миской попкорна. Молния вспорола небо, и она застыла, уставившись в окно широко раскрытыми голубыми глазами. Точно такое же выражение я видела совсем недавно…

Миска выпала у мамы из рук.

– Беги! – закричала она. – Скорее прочь из дома! Надевай ботинки и пулей к машине.

Я вскочила на ноги, пытаясь рассмотреть, что она там такого углядела, но за окном была лишь привычная извилистая улица, сейчас погруженная во тьму. В те дни мама то и дело паниковала по пустякам, убежденная, что за нами вот-вот явятся злодеи. Когда на уроках психологии в средней школе мы проходили параноидальную шизофрению, я задумалась, не страдает ли ею моя родительница. Это представлялось весьма вероятным, учитывая, что она заставляла меня посещать занятия по самообороне, держала у двери рюкзак с едой и предметами первой необходимости и постоянно опасалась, что за нами следят. Вот снова и раскричалась, будто какое-то вселенское зло явилось по наши души. Я тогда решила, что она опять нафантазировала себе. Принялась спорить. Заявила, что никуда не пойду, ведь ей просто показалось, будто снаружи кто-то есть, а у меня имелись дела поважнее – готовиться к контрольной по математике. Я не собиралась допустить, чтобы ее паранойя повлияла на мою успеваемость в школе, особенно теперь, когда до окончания учебы осталось всего ничего.

Наблюдая со стороны за собой тогдашней, мне хотелось крикнуть: «Слушай маму, гребаная идиотка!»

Сейчас мне с трудом верилось, из-за каких глупостей я в то время переживала.

Наблюдая за нашей ссорой, я почувствовала себя совсем плохо. Бросая на маму испепеляющие взгляды, юная версия меня все же соизволила обуться. Мы выбрались из дома через подвал, выскочив в дождливую ночь. Ссора выбила маму из колеи, поэтому она забыла ключи от машины.

– Он идет! – закричала она. – Беги в лес. Я тебя догоню.

Выглянув из-за дерева, юная версия меня всмотрелась в тени. Увидев кого-то, сильно ее напугавшего, она раскрыла рот и, бледная как мел, стремглав понеслась по тропинкам, каждый поворот и изгиб которых был знаком ей как свои пять пальцев.

Мама пыхтела сзади, но она не знала дороги и была не в форме. В темноте она то и дело натыкалась на деревья и пыталась схватить руками тени. Догнать меня ей никак не удавалось, ведь драгоценное время мы потратили на споры. Вдобавок по моей вине ключи от машины остались дома.

Юная версия меня беспечно бросила родительницу, чтобы спасти собственную задницу. Я-то всегда считала, что она следует за мной по пятам, но не остановилась, чтобы проверить. Не подумала и о том, что она не в состоянии пробежать милю за пять минут, как я, и вообще не тренировалась бегать по природному рельефу.

Я на всех парах влетела в лесную чащу, и ночь поглотила меня целиком. Убийца к тому времени почти настиг маму.

Меня захлестнула жаркая волна ярости. Да это же король-самозванец с сияющей во лбу меткой, король-извращенец!

Светлые волосы развевались у него за спиной, в глазах плескалась тьма. Он не был отмечен пятиконечной звездой, как я или Орион, не был благословлен Люцифером и не должен был занимать трон.

Маму преследовал Камбриэль – мой сводный брат, – и во лбу у него сиял треугольник с золотым глазом внутри. Неудивительно, что ему приходилось тщательно скрывать эту метку.

Свернув вправо, мама сошла с тропы. Намеренно ли она так поступила, ведь продираться сквозь кусты и заросли было куда труднее?

На меня нахлынула ужасная догадка, что она действовала преднамеренно. Пыталась отвлечь Камбриэля, не желала, чтобы он узнал о моем присутствии и погнался за мной.

Ужас сковал меня, когда я увидела, как он сокращает расстояние между ними. Вырвавшееся из кончиков пальцев пламя коснулось маминых волос, и они тут же загорелись. Мгновение спустя вспыхнула и одежда.

Ее тело пылало словно факел, вопли вспарывали тишину леса.

«Мама! Лучше бы я никогда этого не видела. Зачем Умирающий Бог заставил меня смотреть?»

Камбриэль выкрикнул одно-единственное слово, пронзившее ночь, будто выстрел: «Сука!»

Сука. Сука. Вот что он сказал, пока моя мать сгорала заживо. Мне дико захотелось перегрызть ему глотку.

Однажды я так и сделаю.

Король-самозванец – мой извращенный сводный брат – бросился туда, откуда пришел, улепетывая, точно крыса.

Юная версия меня слышала крики и видела отблески пламени. Мама горела, несмотря на проливной дождь, поскольку объявшее ее пламя оказалось слишком жарким, чтобы его можно было потушить.

Я подскочила к маме, желая заглушить ее крики боли. Мои волосы казались такими же красными, как пламя, а во лбу сияла метка демона – пятиконечная звезда. Я приглушенно рыдала, но эти всхлипы тонули в агонизирующих маминых воплях. Сорвав с себя потную футболку, я попыталась накрыть ею маму, чтобы погасить пламя, но было слишком поздно. Она затихла, раскинувшись на земле. Ее руки