Вопрос был некорректным — по меркам их сообщества. Более того, тон которым он был задан — исключал двойные толкования.

— Допустим, провожу отпуск.

— В таком случае — сказал Буасье — ты выбрал не лучшее время для проведения отпуска. Еще хуже ты выбрал людей, которым ты задаешь вопросы…

— О чем ты?

— О ком. Графиня де Сантьяго. Твое незаконное проникновение в ее жилище и вовлечение в это сотрудника французской полиции.

Вебб откинулся на спинку стула, пытаясь получить немного психологического преимущества за счет доминирующей позы — и только потому увидел. В помещение зашли двое, оба по виду арабы. Причем вида такого, что в ином случае их бы в такое место и не пустили. У каждого из них была сумка — размера достаточного, чтобы положить в нее короткий автомат и с десяток магазинов к нему…

— А в чем проблема? Я не могу задать пару вопросов?

— В нашей стране — нет.

Вебб улыбнулся.

— Послушай, Ален. Ты точно уверен, что твои действия сейчас кем-то санкционированы? Или тебя просто попросили вмешаться телефонным звонком? А потом — от твоих действий откажутся, и ты окажешься крайним.

Но удар не прошел.

— Все очень серьезно. Настолько, что если ты позвонишь в Форт-Мид[23], то узнаешь, что этим утром Франция приостановила обмен критически важной информацией по вопросам терроризма и разведки. И я не уверен, что он когда-либо возобновится в полном объеме.

Это было на самом деле серьезно.

— Почему, Ален?

— Почему? — иронически поднял брови француз — ты спрашиваешь меня почему? Ты приезжаешь в мою страну, вламываешься в дома и задаешь вопросы… ты действительно считаешь, что у тебя есть такое право?

— Вообще-то мы союзники. И я веду расследование крайне важного дела, как для вашей страны, так и для моей.

— Мы давно не союзники. И никогда ими не были. Вы — те, кто получил лавры победителей в войнах, которые вы, по сути, и не вели. Мы — потомки тех, кто своими глупыми и безответственными действиями уничтожили трехсотлетнее глобальное лидерство Европы во всем мире. Но время отступления закончилось…

Вебб смотрел на Буасье так, как будто видел его впервые. Они не были так уж хорошо знакомы — но знакомы были достаточно, чтобы считаться друзьями, соратниками в долгой и страшной войне с терроризмом. Времена после 1991 года — это времена международных операций, когда для применения силы сколачивается коалиция из множества стран и солдаты разных наций действуют плечом к плечу. И Вебб до этого не задавался вопросом… для него они все были «свои», представителями Запада со схожей системой ценностей и идеалов, с общей историей. А сейчас — перед ним сидел чужой человек. Скорее всего, враг.

— И ты сейчас ведешь это наступление?

— Скорее, оборону. Но с чего-то надо начинать.

— А эти арабы, которые выглядят как террористы — это теперь твои новые друзья?

Буасье подмигнул.

— Между нами — они и есть террористы. Но наши террористы. И если ты не поторопишься собрать вещи, то здесь может произойти еще один расстрел, ты понимаешь?

— О, вполне.

Буасье наклонился вперед, в глазах его не было ничего кроме злобы.

— Нет, ты не понимаешь. Я сказал — собери вещи. Сейчас. И убирайся из моей страны. Прямо сейчас…

…

— И да, еще. Если ты собираешься сделать какую-то глупость, имей в виду — на улице GIGN[24]. У них приказ стрелять.

Вебб встал.

— Надеюсь, ты не пожалеешь о том, что ты сейчас делаешь…

— Надеюсь, ты усвоишь урок с первого раза — в тон ответил ему Буасье — знаешь, как ответил шеф одного из подразделений гестапо вашим и британским разведчикам в ответ на вопрос, почему он проявлял такую жестокость? Он ответил — чтобы вы поняли, что на континенте вам совсем не рады. Потом его расстреляли…

Буасье подмигнул.

— Между нами, это был мой прадед. А теперь — иди, собирай вещи. Эти господа тебя проводят. И подождут у двери…

Брендан Вебб был задержан на британской базе на Кипре, когда ждал самолет до Баку, чтобы уже из Баку — попробовать добраться до Тбилиси. До Кипра — он долетел на французском самолете, куда его посадили в максимально быстром темпе, насколько позволяли приличия якобы союзничества.

Задержание прошло буднично, просто к нему подошли двое парней в штатском, сверили его имя и попросили проследовать за ним. Военная полиция, спецподразделение. Их ждал самолет — без опознавательных знаков — Лирджет, скорее всего изъятый у какого-нибудь наркоторговца и используемый в обеспечении программы чрезвычайной выдачи.

На взлет их пропустили без очереди.

Через три часа полета над Европой — самолет начал снижаться, под крылом — была дорога. Исколесивший всю Европу Вебб понял, где они — Великобритания.

Какого хрена…

Они приземлились не в Гэтвике или Хитроу — а на каком-то военном, полузаброшенном аэродроме типично военного вида — три взлетных полосы треугольником, как на истребительных базах второй мировой. Возможно, это и была истребительная база второй мировой. На стыках старых бетонных плит — росла трава, трапа не было. У трапа — их ждал РейнджРовер с молчаливым водителем за рулем и дипломатическими номерами. Машина американского посольства.

— Сэр, прошу вас.

— Долго еще? — закинул удочку он.

— Нет, сэр.

Его что, высылают? Запросто — могут отвезти до Хитроу, посадить на рейс до Нью-Йорка. И там, в Штатах — уже продолжение банкета, в зависимости от того, на чем он залетел. Но варианты в любом случае были самые скверные и грозили концом карьеры. А хуже того — мог пойти слух, что он больше не заслуживает доверия. Тогда место преподавателя по общественной безопасности в каком-нибудь заштатном университете — максимум, что ему светит…

* * *

Посольство США в Лондоне на Гроссвенор Сквер 24 было самым большим зданием в этом районе Лондона — и скорее всего самым уродливым тоже. Оно без проблем украсило бы улицу какого-нибудь советского города — длинная, серая пятиэтажка невзрачного дизайна семидесятых. Обращал на себя внимание только огромный орел, раскинувший крылья над входом.

Долгое время — посольство США в Лондоне было этакой тихой гаванью. Должность посла США в Лондоне продавалась почти официально — ее чаще других покупали техасские нефтяные магнаты, которые желали обменять несколько миллионов долларов пожертвований на предвыборную кампанию на визит в Букингемский дворец и четыре года светских мероприятий высшего света Лондона — чтобы самому почувствовать себя немного сэром. Чаще всего, в Лондоне они продолжали сорить деньгами, давая в долг разорившимся британским аристократам и тем самым поддерживая «особые отношения» которые были хороши как для США, так и для Великобритании. Больше от посла США при Виндзорском дворе ничего и не требовалось…