– Не кипятитесь так, – остудил его Чехонин. – Нам необходимо выяснить все обстоятельства, но информации пока мало. Мы нашли серьгу в квартире Дамки, но ей эта серьга не принадлежала. По нашим предположениям она была вырвана из уха неизвестной женщины в момент борьбы. Взгляните, вам не приходилось видеть эту серьгу?

Турус снова надел очки, взял сережку.

– Видел, конечно. У Француза. Это старинные серьги, хорошая работа и бирюза великолепная. Серьги он купил за бесценок у старухи из бывших, собирался перепродать.

– А кому продал, вам известно?

Турус отрицательно покачал головой, после добавил:

– Я знаю далеко не всех клиентов Француза, но он говорил, что покупательница на серьги есть. К ним прилагался еще и браслет. Широкий. Выполнен в технике скани. Кажется, так он говорил. Да, скань. То есть браслет ажурный, и в ажур вплетена бирюза, камни по размеру такие же, как в серьгах. Это был очень дорогой гарнитур, думаю, Француз неплохо на нем наварил.

– Значит, гарнитур купила женщина... – забирая серьгу, произнес Чехонин. – Скажите, он имел дело с уголовниками?

– Естественно. Таков уж был профиль его деятельности. Француз брал только украшения и дорогие вещи, барахло его не интересовало, потом перепродавал. Так вот он не собирался делить гарнитур, так и сказал: на бирюзу покупательница есть. Кстати! Возможно, вам пригодится... Однажды в ресторане, где вечерами играю, я вышел курить. Вообще-то посетители курят в зале, но я ведь не могу этого делать за инструментом. Так вот я увидел: Дамка разговаривала с мужчиной, таким... э... видным. Между ними были довольно теплые отношения, я это сразу подметил. И мне случайно удалось расслышать несколько фраз. «Он точно живет один»? – спросила она. «Да, я проверил – сказал мужчина. – К нему приходит женщина, но только днем. Вечерами он один». Потом она заметила меня, что-то шепнула ему, и они ушли в зал. Вот и все.

– Скажите, как вам представил ее Француз?

– Назвал – «моя богиня». Кретин. Я пришел к нему, а она уходила, как такового знакомства не состоялось, но она мне сразу не понравилась. Хищной показалась с первого взгляда. Потом я видел их в нашем ресторане несколько раз. Что ее зовут Дамка, узнал не от Француза, ханурики к ней так обращались.

– У меня к вам просьба, – сказал Чехонин. – Если вы увидите мужчину, с которым разговаривала тогда Дамка, позвоните мне. Или на работу, или домой.

– Непременно, – пообещал Турус.

Чехонин написал карандашом свои телефоны, мы попрощались. Возвращались домой пешком – транспорт ходил редко, а нам было по пути. Шли и курили. Мой максимализм требовал некоторых разъяснений, и я пристал к Чехонину:

– Этот Турус... он же покупал краденые вещи.

– Ну и что? – равнодушно обронил Чехонин.

– Как – что! Он же знал, что покупает краденое, а это преступление, за которое Турус обязан понести наказание. Мы как органы...

– Не распыляйся, – спокойно прервал поток моего возмущения капитан. – Сходи на барахолку, там из всех продающихся вещей пятьдесят процентов краденые. Думаешь, те, кто покупает их, не догадываются о происхождении товара? Всех не накажешь, а у нас другие задачи, мы занимаемся убийствами. Меня интересует, кто такая женщина, купившая у Француза гарнитур с бирюзой и потерявшая серьгу у Дамки. Да, скорей всего это одна и та же женщина, она принимала участие в убийстве Дамки. В момент борьбы не заметила, что вырвана серьга...

– Как же не заметила? – изумился я. – А боль?

– Такое случается, когда стоит вопрос жизни и смерти, а у Дамки шла яростная, смертельная битва. Или такой вариант: боль она почувствовала, но впопыхах не заметила, что серьга утеряна. А когда ушла от Дамки, обнаружила, что серьги нет, и поняла всю опасность своего положения. Думаю, она знала о связи Француза с Дамкой, поняла, что мы в конце концов выйдем на него, поэтому пришла с сообщником к нему домой под видом покупательницы. Они убили его, чтобы он не сказал нам, кому продал серьги и браслет. Но кто она? Судя по тому, что мы не нашли ценностей ни у Дамки, ни у Француза, она тоже Мурка, только настоящая, не просто пособница бандитов, а опытная уголовница.

– Значит, убийство Дамки совершено с целью ограбления? – уточнил я.

– Выходит, так. Помнишь, домработница говорила, что видела женщину возле дома Француза? Мне кажется, это и была Мурка.

– Почему вы так думаете?

– Ну, во-первых, она прогуливалась явно без цели. Ждала? Кого? Разве не странно, что хорошо одетая женщина ждет неизвестно кого несколько вечеров подряд в переулке? Если она к кому-то пришла, то должна не прогуливаться, а войти в дом. А она прогуливалась и украдкой посматривала на окна. Отсюда напрашивается мысль: а не проверяла ли она, дома Француз или нет, один или с кем-то? Не ждала ли подходящего момента, чтобы осуществить свой замысел? Но почему тогда она была одна возле дома?

– Одна она не могла убить, – сказал я со знанием дела. – На это нужно много силы, да и Француз не позволил бы женщине убить себя.

– Смотря какая женщина, Устин. Представь такую картину: к Французу приходит его клиентка, он, естественно, не ждет от нее ничего дурного. А она неожиданно бьет его ножом в живот... Неожиданно! Полагаю, он и сообразить не успел, что к чему. Но все мои рассуждения могут оказаться неверными. Однако, Устин, Француз пустил бы к себе старую, постоянную клиентку, или неизвестную, но хорошо одетую. Как разворачивались события уже в квартире – мы пока можем только гадать. Мне сюда. Поздно уже. Если хочешь, заночуй у меня.

– Да мне недалеко тут... – отказался я, конечно же, солгав. Но ведь меня ждала Агния, а не увидеть ее для меня было равносильно смерти.

Мы пожали друг другу руки и разошлись. Большое расстояние до ее дома я преодолел с фантастической скоростью, иначе и быть не могло. И вот она – теплая, ласковая, полностью моя. Я обнимал ее тело, льнущее ко мне, и целовал мягкие губы с такой страстью, будто не виделись мы год. Агния накормила меня супом, а я обстоятельно рассказывал, чем занимался сегодняшний день. Рассказывал, как жене. Впрочем, она и была мне женой. Глядя в ее сияющие глаза, я вдруг подумал: а что если Агния исчезнет из моей жизни? Меня прошиб пот от страха, я сказал:

– Хочу познакомить тебя с мамой.

– С мамой? Меня? – Агния обрадовалась, рассмеялась, но потом смущенно опустила пушистые ресницы. – Не знаю... Я боюсь.

– Чего? – теперь рассмеялся я, взял ее за руку и усадил к себе на колени. – Моя мама не страшная, она добрая, хорошая и простая женщина.

– Все равно боюсь, – обняла меня Агния за шею, спрятав лицо на груди. – Вдруг я не понравлюсь ей?

– Понравишься, – шептал я, а в голове пошло кружение. – Не бойся... ты не можешь не понравиться. Ты самая лучшая. И мама тебе понравится.

Агния счастливо смеялась и целовала мои губы. В тот миг меня не волновали убийцы, убитые и наше следствие. Работа мне нравилась безумно, но даже она уходила на второй план, когда рядом была Агния. Я не умел говорить красивых слов, не умел выразить чувств, но научился любить.