– О, едва ли, мисс Бенегал. Это всего лишь сегодняшняя партия воска.

– Но вы же говорили, что не используете воск.

Я постаралась, чтобы мои слова прозвучали не слишком многозначительно, но Айзекс, по-видимому, уловил что-то подозрительное в моем тоне, так как его хитрые рыбьи глаза, и без того навыкате, казалось, еще больше вылезли из орбит.

– Я просто хотел сказать, что мы не используем пчелиный воск, и к тому же если и работаем с воском, то не с теми целями, которые обычно с ним ассоциируются, то есть никаких устрашающих вудуистских фигур и ничего в духе мадам Тюссо. Это специальный воск для очень тонкой работы.

Он открыл один из ящиков и продемонстрировал мне сотни маленьких дисков размером с монетку. Все они были ярко-голубого цвета и блестящие, больше напоминали пластик, нежели воск. Я взяла один из них и провела по нему ногтем. Диск оказался настолько твердым, что ноготь оставил на его поверхности едва заметную белую царапину.

– Для всякого рода бижутерии, медальонов, монет, небольших статуэток, – объяснил Сатиш. – Мы используем технологию, называемую «cire perdue», или «lost wax»[8]. Это...

– Я знаю, что это такое, – прервала я его объяснения. – Моя прабабка была ювелиром племени читраль.

Бабушка считала, что ее мать унаследовала способности ювелира от своих давних предков – солдат из армии Александра Великого, и технология «cire perdue» имела непосредственное отношение к нашему семейству, хотя, наверное, и не совсем то, которое имела в виду бабушка. Названная технология представляет собой способ полой отливки, изобретенный еще в Древней Греции и использовавшийся там для уменьшения тяжести монументальных скульптур.

Первая стадия заключается в изготовлении модели из воска или в создании глиняной копии уже готового произведения и покрытии ее воском. При том и другом способе восковая модель затем покрывается термостойким слоем, воск тает и стекает – «теряется», – а на его место заливается расплавленный металл.

После того как форма и оболочка снимаются, остается только пустая металлическая скульптура, лишь на внутренней, недоступной глазу стороне ее сохраняются следы резца скульптора. Скрытые шрамы, словно раны в душах людей, в детстве подвергавшихся насилию. Таким способом художник превращает кусок обычной глины в произведение искусства с золотой или бронзовой поверхностью, не менее тонкой, чем тот воск, который уступает место этим благородным металлам.

Глиняную копию можно использовать для изготовления форм несколько раз в то время, как восковые модели разрушаются в ходе отливки, и никакие новые их воспроизведения уже невозможны. Если такова сущность и моего "я", то, вероятно, слишком поздно пытаться отыскать в себе ту исходную модель, с которой начиналась его отливка.

Сатиш отпер стальную дверь в конце комнаты и вернулся оттуда с фигуркой на ладони, позолоченной бронзовой статуэткой какой-то богини не более пяти сантиметров высотой. В тех местах, где стерлась позолота, бронза от времени покрылась патиной.

– Греция? – спросила я.

– При взгляде на ее тогу действительно можно прийти к такому выводу, но посмотрите внимательнее. – И он указал на лист лотоса внизу. – Знак индийского происхождения. Это богиня-мать. Недавняя копия.

– Признаюсь, никогда бы не подумала, что это копия. Как вам удалось воспроизвести патину?

– Но, моя дорогая юная леди, ведь все это время я вам только об этом и говорил! Мы, индийцы, настоящие мастера в почти мгновенной имитации древности. Достаточно одного муссона, одного лета с песчаными ветрами, и – готов вам поклясться чем угодно – прошлогоднее творение становится неотличимым от созданий древних мастеров. А что касается этой бронзовой патины, которая приводит в восторг многих коллекционеров, – он подмигнул мне, – мы можем за одни сутки идеально сымитировать ее при помощи растворов различных оксидов или сульфидов.

У меня сразу же возник вопрос, сумел ли Дилип точно определить, следы какого из сульфидов присутствовали на одежде Сами.

Томас одарил меня одной из самых теплых своих улыбок.

– Извините, Томас, я понимаю, что заставила вас слишком долго ждать, дольше, чем мы договаривались.

Я порылась в сумочке, достала оттуда пятидесятирупиевую бумажку и протянула ее ему.

Он отвел мою руку.

– С меня вполне достаточно посуточной оплаты, мадам, – сказал он. – Поначалу мне казалось, что это всего лишь результат моего разыгравшегося поэтического воображения. Но к концу дня я уже не был столь уверен в этом.

– В чем, Томас?

– В том, что за нами целый день следовал автомобиль, с самого утра, мадам, как только мы отъехали от отеля.

– Какой автомобиль, Томас?

– «Хиндустан» бежевого цвета.

– Да, это, конечно, очень яркая примета.

У самого Томаса тоже был «хиндустан» бежевого цвета. Со всех сторон на улице нас окружали «хиндустаны» бежевого цвета. Автомобили впереди большей частью были «хиндустаны» желтого и черного цвета. За немногими исключениями практически все индийские машины – автомобили марки «Хиндустан Амбассадор», прототипом для которой служил британский автомобиль марки «Моррис Оксфорд» 1952 года.

– Водитель – темнокожий индиец невысокого роста в черной майке, – уточнил Томас.

– Я, конечно, буду иметь это в виду, Томас, в том крайне маловероятном случае, если в течение нескольких ближайших дней мне встретится какой-нибудь темнокожий индиец невысокого роста на «хиндустане». А теперь отвезите меня, пожалуйста, в «Риц». Мне нужно забрать там дорожную сумку. Я собираюсь совершить небольшое путешествие на поезде.

Amphibious – имеющий двойственную, сомнительную или двусмысленную природу; живущий двойною жизнью; живущий или способный жить на суше и в воде; (о военных операциях) специальный десант, переправляемый по морю для высадки на территории противника.

Вокзал Виктории. Это сводчатое готическое здание, соединяющее в себе архитектурные элементы, характерные для эпохи Промышленной революции, с архитектурными элементами из какого-то далекого индо-сарацинского прошлого, было построено в ту пору, когда железнодорожные пути проходили по Новому Бомбею, то есть в эру «Старого Бомбея», в некий неопределенный исторический период, который закончился лет за тридцать до вас (в какое бы время вы сами ни жили), а в прошлое простирается практически до бесконечности.

Подобно всем железнодорожным вокзалам вокзал Виктории олицетворяет собой представление индийцев об их собственной истории как о бесконечном цикле приездов и отъездов. Глядя на платформу, заполненную многолюдными индийскими семействами, рассевшимися на узлах и тюках, в которые запихано практически все их имущество, я поняла, что многие из них дожидаются здесь поездов по восемь часов и более.