– Скифы бежали в страхе, великая Макошь, – сказал воин. – Теперь они не скоро отважатся на новые походы.

– И на какое время хватит их страха, Весар? На месяц, год, два? Боги не рождаются так часто! Что потом? Силы моих смертных не хватит супротив столь многочисленного врага!

– Я обучу ратному делу новых юношей, храбрых и сильных!

– И лучшие из них опять сбегут к проклятому Одину, в его Скандию-Навию, – устало выдохнула хозяйка Вологды. – Весной снова оттают лесовики и опять начнут свою нудную буреломную войну. Без богов-воинов их оборотни нас просто сожрут! Проклятье! – Всемогущая Макошь нервно потерла виски. – Светлая, я хочу, чтобы ты отправилась к Трояну и поторопила его. Пусть заканчивает наконец свои заклинания и раздобудет нам любовницу вождя лесовиков! Она нужна мне к весне! Если до первых оттепелей мы не вырвем оборотням их главное жало… Если мы не сломаем их, они уничтожат нас. Пусть заканчивает свое колдовство, коли не желает испытать моего гнева!

– Слушаюсь, всемогущая, – склонила голову Света. – Позволь мне взять с собой храброго Весара. Пусть он расскажет Трояну подробности минувшей битвы.

– Хорошо, бери, – кивнула великая Макошь. – Пусть поймет, как это важно. К весне Любого нужно сломать! Или он сломает нас…

* * *

Между тем посланец небесных духов по прозвищу Любый, признанный вождь лесного народа, даже не подозревал, сколь темные тучи сгустились над его головой. В эти самые минуты он покинул славянскую деревню, в которой исцелил впавшую в горячку девочку, и теперь стлался над снежными завалами, чтобы закрыть перелом охотнику, неудачно столкнувшемуся с голодным шатуном.

Для всего лесного народа время зимы означало время покоя и отдыха. Живя по законам природы, люди из родов рыси и барсука, лося и оленя, росомахи и бобра с наступлением первых обильных снегопадов впадали в состояние, близкое к спячке. Лесовики грелись у костров в своих чумах, укрытых обширными многослойными пологами, питаясь сделанными летом запасами и рассказывая друг другу древние легенды или более свежие сказки о подвигах детей небесных духов и ниспосланного премудрыми предками великого колдуна по прозвищу Любый.

Однако самому Любому не было покоя даже в трескучие морозы. Ибо душу его переполняли бесчисленные молитвы, даруя великое могущество, но вместе с тем требуя честного ответа. Сила, впитанная от многих тысяч людей, позволяла повелителю оборотней не только лечить переломы и удалять аппендиксы, но и гасить воспаления, изгонять гниль гангрены, видеть опухоли, убивать болотную лихоманку и бледную немочь. Недавний студент ныне был способен сотворить такое, о чем в родном Медицинском институте даже не подозревали. Например, исцелять малокровие и вычищать раковую заразу простым наложением рук.

И это могущество доставляло ему несказанное удовольствие!

Однако в разуме вождя лесовиков уже звучала новая молитва…

Удар тяжелой когтистой лапы пришелся по плечу, и Тетера отлетел в сторону на несколько шагов, но тут же вскочил, готовый продолжить схватку. Поднял топор и сразу понял: что-то происходит не так. Скосил глаза и увидел, что оружие висит внизу вместе с рукой.

Задумываться о том, отчего он вместо боли чувствует лишь тупое онемение, мужчине было некогда – медведь уже подскочил и поднялся на задние лапы. Охотник перехватил топор левой рукой, но успел только выставить его перед собой – зверь уже навалился, опрокидывая Тетеру на спину, и кремень топора захрустел в пасти медведя, крошась на длинных желтых клыках. Охотник понял, что еще миг – и клыки сомкнутся на его горле и, хватаясь за последнюю соломинку надежды, отчаянно взмолился:

– Любый, великий Любый, посланец небесный, не дай сгинуть брату своему!!!

Пасть раскрылась, и Тетера увидел вместо верного топора токмо рваную, пожеванную рукоять. Мохнатая голова наклонилась ниже, стремясь добраться до сочного парного мяса, и вдруг дернулась в сторону, качнулась, на лицо охотника закапала горячая кровь.

Медведь взревел, снова поднимаясь на задние лапы – и Тетера заметил стоящего чуть в стороне крупного серого волка, на груди которого покачивался сверкающий амулет, похожий на серебряную бабочку с янтарным телом. Шатун грозно зарычал, давая понять, что не намерен делиться своей добычей – и волк сорвался с места, скользнул над самым настом, уходя от взмаха могучих лап, тут же прыгнул, повис на мохнатом загривке хозяина леса.

Косолапый зарычал, закружился, опустился на снег, извернулся, попытался задней лапой достать до шеи, но волка там уже не было. Стремительной тенью хищник мелькнул сбоку, дважды глубоко вцепившись в брюхо медведя, перепрыгнул врага, куснул его заднюю лапу, рванул к себе, метнулся в сторону, и пока шатун разворачивался – опять успел вцепиться сбоку куда-то в область брюха. Отскочил и замер в стороне, поблескивая качающимся амулетом.

Рыча и роняя кровь, шатун бросился к нему, взмахнул лапами, но в последний миг перед столкновением волк исчез, чтобы через миг опять оказаться на загривке медведя, тут же соскользнуть к лапе, прокусить плоть до кости, отпрыгнуть, обежать и стремительным броском вновь вырвать шматок мяса откуда-то из-под живота. Медведь зарычал, крутанулся и большими скачками помчался прочь. Он больше не думал о еде – он спасал свою жизнь.

Волк немного постоял, глядя ему вслед. Потом сделал несколько шагов, перекувырнулся через голову и вдруг оказался рослым молодым мужчиной, белокожим, темноволосым и совершенно обнаженным. Единственное, что не изменилось – так это свисающий с его шеи амулет.

– Любый… – Тетера ощутил, как на его глаза навернулись слезы. – Любый, ты пришел!

– Как тебя угораздило, потомок белки? – Колдун приблизился, сел рядом.

– За дровами вышел… Рядом совсем… Даже копья брать не стал… А тут…

Колдун лесовиков вытянул у охотника из-за пояса веревку, расправил сломанное плечо, поднял рукоять топора, накрепко примотал к руке и тут же кувыркнулся вперед, возвращаясь в волчье обличье. Клыками ухватил мужчину за ворот, по глубоким следам быстро дотащил его к стойбищу, опустив к ногам испуганно взвывших соплеменников, и стремительной тенью растворился меж лесных сосен, нагоняемый искренними молитвами смертных. У него было еще много дел, успеть с которыми по силам было только могучему богу лесов. Богу, плоть и кровь которого переполняла великая, нескончаемая, подобная огненному свету мощь, так и рвущаяся наружу.

Поздней ночью огромный серый волк в своем бесконечном пути забежал на белые от инея скальные уступы, вознесенные над замерзшей Печерой и освещенные огромной полной луной, оглядел раскинувшиеся во все стороны лесные просторы, поднял морду к небу и громко, протяжно завыл, как бы говоря звездам, что все кочевья, деревни и города, спрятавшиеся в сих чащах, все селения, украшенные истуканом с темной от жертвенной крови волчьей пастью и стопкой чистой одежды у основания, находятся под его защитой и покровительством. И он никогда не допустит в эти земли и леса несчастий и горести!

* * *

За пределами владений повелителя оборотней, далеко-далеко на северо-западе, над голыми скалами и заледеневшими озерами, в эти часы шла жестокая битва. Полуобнаженные воины, вооруженные копьями с кремниевыми наконечниками и нефритовыми топорами, вели жестокий бой супротив трех огромных крабов, имеющих по шесть клешней каждый. Лучники осыпали тварей стрелами, славяне забрасывали сулицами, но сие легкое оружие не причиняло толстенным хитиновым панцирям ни малейшего вреда. А вот огромные клешни с легкостью перекусывали пополам человеческие тела, отрывали неосторожно приблизившимся храбрецам руки и ноги.