– А давайте посмотрим эти альбомы вместе! Право слово, я прежде в них не заглядывал!

Они присели на диванчик и открыли первый, самый большой альбом, обшитый пластинками малахита. Этот камень отлично вписывался в интерьер гостиной госпожи Яхонтовой.

– «Сию книжицу дарю любезной моей тетушке Розетте Россет, с уважением и любовью, П. П. Смирницкий», – прочитала негромко Катенька и удивилась, заметив атрибуцию: 1839 год! – Эта госпожа Россет – ваша родственница?

– Нет, что вы, – живо ответил Алексей, – кажется, этот альбом матушка, – тут он бросил взгляд на жену отца, – купила в антикварном магазинчике на Васильевском. Для украшения интерьера.

Между тем сразу под крышкой после дарственной надписи красовался гравюрный портрет не юной, но очень красивой темноволосой и черноглазой женщины в старинном одеянии.

– Розетта Россет, – прочитала Катенька и бережно обвела портрет по краю: – Какая она красивая!

Молодой человек промолчал. На его взгляд, красота неведомой дамы была слишком южной. Ему милее были светлые локоны и голубые глаза, вот как у этой до смешного серьезной девочки. Между тем Катюша аккуратно перевернула толстый картонный лист и едва не захлопала в ладоши от восторга – толпа веселых амуров, лукаво улыбаясь, кружила вокруг вставленного в самодельную рамку портрета.

– П. А. Смирницкий, – негромко прочла девочка. – А здесь, смотрите, Алексей Аристархович, С. И. Смирницкая в день свадьбы! Какая красивая пара! Интересно, кто это?

– Может быть, – рассеянно ответил Алексей. При взгляде на портреты его вдруг охватило странное чувство. Французы называют его déjà vu[1]. Он смотрел на молодого мужчину в парадной форме и чувствовал на плечах тяжесть золотых эполет, хотя учился в университете и собирался служить в штатском. А женщина… Странно, она казалась знакомой, хотя Алексей готов был поклясться, что видел ее впервые!

На следующем листе был изображен младенец на пышной алой подушке. Одетый в тонкую белую рубашку, он держал в руках игрушечную саблю и выглядел довольным жизнью.

– П. П. Смирницкий, два года, – прочитала Катенька и улыбнулась. – Алексей Аристархович, вы не находите, что все маленькие дети очень похожи?

Алексей растерялся:

– Не знаю, – ответил он искренне. – У меня есть младшая сестра, Лилечка, она очень менялась каждый месяц. Сейчас уже не так быстро, но все же.

– О, как вам повезло, Алексей Аристархович! – серьезно сказала Катенька. – У меня нет младших братьев или сестер, только старшие. Но есть племянники, дети моей сестры, Марии Николаевны. Они все очень похожи, пока маленькие. Даже трудно сказать – мальчик лежит в пеленках или девочка!

– Никогда над этим не размышлял, – снова искренне сказал Алексей и на миг задумался – почему он так откровенен с девочкой, которую, скорее всего, видит первый и последний раз? К его огромному сожалению, продолжить беседу над альбомом им не дали – позвали к столу, за которым отец его, как всегда, говорил о политике, мачеха – о моде, а приглашенные гости делили внимание между ними.

За столом Катеньке было скучно и не особо вкусно – Зинаида Павловна увлекалась здоровым питанием, поэтому даже к званому ужину подавались протертые и несоленые блюда. Только Аристарху Петровичу принесли его любимый бифштекс, на который молодая жена смотрела неодобрительно.

Алексея усадили рядом с пожилым гостем, который считал, что в нынешнее непростое время у молодого человека существовал лишь один выбор – армия, и он всячески пытался донести свою мысль до юноши. Возражать и спорить было бесполезно, поэтому молодой Яхонтов угукал и кивал, тоскливо думая о том, что мог бы рассматривать старинный альбом с той смешной крохой, и вечер прошел бы куда приятнее.

Глава 22

Поздним вечером усталая и расслабленная Мария Николаевна вместе с Катенькой вернулась в гостиницу. Они быстро умылись, обтерлись полотенцами и легли спать. Бывшая институтка радовалась встрече с подругой, немного завидовала ее финансовому благополучию и переживала, что узнать о других «девочках» ничего не удалось. Не подвернулся удачный момент для таких разговоров. Катеньке же снились портреты из альбома, и почему-то сон ее был крепким и спокойным, как дома.

Утром сестры поехали в Смольный. Дорога выдалась неблизкой, да и возница не спешил погонять лошадь. Любуясь городом, соборами и разноцветными особняками, Маша и Катя молчали. Одну страшило грядущее, вторая размышляла над тем, стоит ли купить новое визитное платье?

В институте их приняли холодно. Объяснили, что в самом институте мест в младших классах нет, но раз есть письмо от благотворительницы, Катеньку могут взять в гимназию принцессы Ольденбургской. Она совсем рядом с институтом, и занимаются в ней по той же программе, но вечером в пятницу девочек отпускают домой с условием возвращения вечером в воскресенье или рано утром в понедельник.

– Но у нас нет родных в Петербурге! – чуть не плача, сказала Мария Николаевна.

– Тогда придется доплатить за содержание девочки в выходные. Ну неужели у вас нет никаких друзей? – укоризненно спросила заместительница начальницы мадам Шалье, которая их принимала.

Ох, если бы только Мария Николаевна знала, что на деле место для Катеньки было приготовлено. Однако с условием, что девочка появится в институте до начала учебного года. Если же Катеньку не успеют привезти – бесплатное место доставалось племяннице мадам Шалье. Не зная, что делать, бывшая институтка сдалась. Согласилась оформить сестру в гимназию, надеясь, что сумеет выделить из своего скудного бюджета необходимые два рубля в месяц.

Документы оформили быстро, и сестры отправились в гимназию – знакомиться с новым начальством. Тут их встретили куда теплее – угостили чаем, приняли бумаги и попросили привезти девочку в школу не раньше первого сентября.

– В этом году делаем ремонт в дортуарах, и немного затянули, – с легкой улыбкой сказала директриса, – но к началу учебного года должны успеть.

Мария Николаевна задумалась. Она-то везла сестру в Смольный институт, зная, что там всегда есть свободные кровати и дежурные преподаватели. А тут… Конечно, провести в Петербурге еще две недели заманчиво – но очень уж накладно. Да и муж, дети…

В общем, покидала гимназию молодая женщина в глубокой задумчивости.

Сестры вернулись в гостиницу и собрались пообедать в ближайшей чайной, но, к их удивлению, им передали приглашение – от Зизи. На чашку чая в будуаре.

– Кажется, Зиночка тоже недовольна тем,