— В больнице? В какой?

— Ей нужна серьезная помощь психиатра.

— А миссис Веннер?

— К сожалению, ее нет в живых. Утонула. Нелепая, непредсказуемая гибель. Вы, наверное, помните узкий ручеек под самыми окнами дома? За время дождя, не прекращавшегося двое суток, он стал довольно глубоким. К тому же в том месте, где он стекал в ложбину, ничего не стоило оступиться на скользких камнях. Увидев, как обрушилась крыша, бедная женщина испустила страшный, нечеловеческий вопль и бросилась бежать. Мы пытались догнать ее, но было уже поздно. Упав лицом вниз, она сразу захлебнулась, а тело вытащили уже из реки, в нескольких милях ниже по течению… Признаюсь вам в главном: я считаю, что в гибели этой странной семьи есть доля моей личной вины. Я должен, обязательно должен был предвидеть такой исход и, по возможности, предупредить его.

— Разве вы могли заранее знать, чем все закончится?

— Уже несколько лет я чувствовал: в этой семье, внешне такой дружной и благонамеренной, происходит что-то страшное, Мои предшественники, с записями, дневниками которых я имел возможность ознакомиться в церковном архиве, указывали, что на протяжении двух столетий Веннеры были подвержены психическим болезням. Не могу простить себе и того, что не разглядел вовремя Тарквина.

— Но он же был маленьким ребенком!

— Другие дети, общавшиеся с ним, особенно одноклассники, инстинктивно чувствовали в нем какую-то странную, взрослую фальшь, озлобленность. С ним никто не хотел дружить. Его боялись… Вы, конечно, уедете отсюда, — воспоминания о случившемся так расстроили викария, что он предпочел резко перевести разговор на другую тему.

— Да, и чем скорее, тем лучше.

— Признаться, я даже немного завидую вам, Ванесса. Вас можно назвать счастливым человеком. Вы молоды, красивы, у вас много друзей, которые любят вас и готовы в любую минуту прийти на помощь. Перед вами большое будущее. И вот что я еще хотел бы добавить: вы, конечно, безвозвратно утратили свою драгоценную собственность — чудесную скрипку, но скоро, очень скоро поймете, что не только потеряли, но и приобрели нечто гораздо более важное.

— Кажется, я понимаю, о чем вы говорите. Мне удалось перешагнуть через свои страхи и сомнения, прежде всего — страх собственной слабости и беспомощности… как бы это лучше сказать…

Я начала отчаянно жестикулировать, не в состоянии выразить непростые мысли.

— Может быть, то, что вы сейчас услышите, — не более чем банальность, — улыбнулся викарий. — Но я уже стар и имею право, простите, порой втолковывать молодежи прописные истины. Когда-нибудь вы, вспоминая поездку в Лонг Барроу, скажете себе: я прошла через нелегкие испытания, даже через огонь, и вышла оттуда закаленной, готовой к неожиданностям, которые ещё во множестве преподнесет судьба… А теперь я позову сюда ваших друзей, они ждут за дверью. Не хочу больше вам надоедать. С Богом, Ванесса! Когда уедете отсюда, не забудьте передать от меня привет жизни. Это моя старая добрая знакомая.