– А найденный вами повешенный умер от странгуляционной асфиксии.

– Но не собственно от повешения.

Она вздернула брови:

– Так вам и это уже известно?

Декер кивнул:

– На местного медэксперта полагаться не советую, потому что он даже со временем наступления смерти изрядно напортачил. Похоже, что в судебной медицине я разбираюсь получше его.

Кемпер с любопытством поглядела на Амоса:

– А с чего вы взяли, что он с этим напортачил?

– Он пропустил совершенно очевидные вещи. Судя по вашему виду, вы и сами в курсе, какие именно. Так что лучше расскажите, что еще нашли.

– А с чего вы решили, что я еще что-то нашла?

– Потому что мне сразу показалось, что вы предпочитаете делать все по-своему и что те крохи, которые накопали местные, вас вряд ли удовлетворили.

Она улыбнулась:

– Я начинаю видеть вас и с другой стороны, Декер.

– У меня их много. Так что же вы выяснили?

– Да, вы правы. Я привезла с собой собственного медэксперта. После осмотра тел и изучения результатов анализов она пришла к заключению, что местного специалиста действительно занесло не в том направлении. Но для начала хотелось бы послушать и ваши соображения относительно времени смерти.

– Трупное окоченение начинается примерно через два часа после смерти, захватывая вначале небольшие группы мышц – лица, шеи, а потом распространяется на более крупные, в первую очередь конечностей. Дальше процесс идет в обратную сторону. Чтобы тело полностью окоченело, обычно требуется от двенадцати до восемнадцати часов от момента смерти. Отвердение мышц сохраняется еще примерно столько же, после чего начинает постепенно ослабевать. Полностью проходит оно за срок от тридцати шести до сорока восьми часов – в зависимости от целого ряда факторов, включая состояние окружающей среды, – и тело вновь становится дряблым.

Он сделал паузу и продолжил:

– А теперь прикинем все это к нашему конкретному случаю. Что было бы, если б убитые пробыли в заброшенном доме двадцать часов или более, причем один из них – в сыром подвале? Для начала, на них давно бы уже кишели мухи и мушиные яйца, тем более что за это время должны были появиться первые признаки разложения. Вдобавок конечности у парня в подвале сохраняли некоторую подвижность – по крайней мере, когда я попробовал их пошевелить. Не очень-то это было похоже на классическое трупное окоченение. И для окружающей температуры в подвале они были слишком уж холодными. Медэксперт должен был сразу понять это после измерения внутриполостной температуры, но он просто решил, что у него заглючил термометр.

На протяжении всей его речи Кемпер только кивала:

– А теперь послушайте, что думает по этому поводу мой собственный специалист. Она считает, что умерли они приблизительно в то время, какое указал местный эксперт, но по совершенно иному сценарию. – Примолкнув, агент внимательно посмотрела на него. – С учетом того, что вы сами уже разузнали – как думаете, возможно такое?

Декер еще раз посмотрел на дом и неторопливо заговорил, словно размышляя вслух:

– Единственное разумное объяснение – это что убили их в каком-то другом месте, за двадцать или более часов до того, как я их обнаружил, и держали в каком-то очень холодном закрытом месте вроде промышленного морозильника, где тела не подверглись трупному окоченению, а насекомые не могли до них добраться. Окоченение началось только после того, как их вынули оттуда и поместили в обычную окружающую среду. Это объясняет и странные показания термометра местного медэксперта, и некоторую подвижность конечностей, которая сразу показалась мне необычной. Это было не трупное окоченение, вызванное посмертными химическими реакциями в мышцах, – они просто замерзли, а потом начали оттаивать. Мясные мухи обнаруживают мертвую плоть по запаху, который испускают выделяющиеся из трупа жидкости и газы. Заморозка этот процесс полностью останавливает. Так что, если тела пробыли в доме совсем недолго, заражение насекомыми и должно быть совсем незначительным – что мы, собственно, и имеем на месте преступления… – Он сделал паузу. – Но в таком случае не было бы и пены на губах того парня. На морозе она долго не продержалась бы.

– Если только они каким-то образом не сфабриковали ее, когда подбросили тело в дом, – наверняка знали, что токсикологические тесты выявят наличие наркоты в организме. А раз передоз, то обязательно должна быть и пена, иначе никто не поверит, что оно пролежало там с самого момента смерти.

– А вашему медэксперту не кажется, что тела после смерти передвигали?

– Она уверена, что по крайней мере одного-то уж точно. Судя по трупным пятнам.

– У повешенного? – уточнил Декер. – Я обратил внимание, что трупные пятна у него на спине, а если б его повесили да так и оставили, то откуда им там взяться?

– В точности слова моего эксперта! – кивнула Кемпер. – И странгуляционных борозд там на самом деле две, а не одна. Местный медэксперт либо пропустил это, либо просто не придал значения. Следы, оставленные той петлей, – уже посмертные.

– Так что тот, кто это сделал, хоть и продумал детали, но явно надеялся, что экспертизу будет проводить не мастер своего дела. И эти надежды едва не сбылись. Ваш эксперт тоже додумалась до сценария с холодильником?

– А иначе все эти нестыковки было просто не объяснить. Вдобавок на плече у одного из убитых остался довольно характерный след.

– Мы это тоже заметили. Решили, что от какого-то медицинского пластыря.

– Мой эксперт считает, что это низкотемпературный ожог открытого участка кожи, оставлен чем-то в морозильнике. Говорит, что практически стопроцентно посмертный. Правда, она постоянно подчеркивает, что ее оценка времени смерти весьма приблизительна – непонятно, сколько убитые пролежали в морозильной камере перед тем, как их подбросили в дом.

– Соответственно тот, кто это сделал, не хотел, чтобы можно было в точности определить, когда именно их убили.

– И тем самым убрал ключевой момент любого подобного расследования.

– Ну да, любые алиби или их отсутствие теперь совершенно бессмысленны, – задумчиво проговорил Декер.

– Вот именно.

– Тела должны были привезти туда совсем незадолго до того, как я их обнаружил. В самом доме морозильной камеры нет, так что наверняка их держали на льду где-то в другом месте.

– Вы сказали, что слышали звук машины?

– Слышал. И еще какой-то странный шумок.

– И какой же?

– Какие-то непонятные повторяющиеся звуки. Скрежет и постукивание.

– И больше ничего?

– Самолет еще пролетал. А так вроде больше ничего. Кто-то привез в дом два трупа, и никто ничего не видел. Как так?

– Ну, насколько я уже поняла, в этом районе вообще мало кто остался.