С нами ехал еще один пассажир — один из лесорубов. Он поранился и возвращался в Кэмден, домой, чтобы подлечиться. Его рука была обмотана чистыми тряпицами. Фургон тронулся с места. Я расплакалась и, заливаясь слезами, стала махать рукой матери и сестрам.

Фургоны, грохоча колесами, выкатились из города. Ком подкатил к горлу, мое сердце до боли сжалось. Я смотрела на городок, тающий вдали, и прощалась со всеми — и с тем единственным, кого я любила.

Дорога на Форт-Кент

Наши дни

До границы уже не так далеко. Хотя Люк не ездил в эту сторону уже несколько лет — с того раза, когда они семьей выбрались в краткосрочный и не самый веселый отпуск, — он почти уверен, что сможет найти путь без карты. Он выбирает объездные дороги. Так ехать медленнее и дольше, но зато меньше шансов напороться на патрульных или еще каких-то полицейских. Их в этих краях не так много, так что их просто не хватает для патрулирования объездных дорог и маленьких городков. Скоростное шоссе — вот где беда. Лишь скоростные шоссе приносят хоть какой-то доход штату, потому что только там происходят аварии, только там любители быстрой езды могут столкнуться с неуклюжими большегрузными фурами.

Люк крепко сжимает руль одной рукой. Его пассажирка упрямо смотрит только вперед, покусывая нижнюю губу. Сейчас она еще больше похожа на девушку-подростка. Скрывает тревогу под вуалью нетерпения.

— Ну, — говорит Люк, пытаясь немного снять напряженность. — Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

— Пожалуйста, спрашивайте.

— Вы не могли бы сказать мне, каково это… быть такой, как вы?

— Я себя особенной не чувствую.

— Правда?

Ланни откидывается на спинку сиденья и опирается на подлокотник:

— Я не чувствую никакой разницы — по крайней мере, мои дни не отличаются один от другого. Нет ничего такого, на что можно было бы обратить внимание. Я не наделена никакой суперсилой — ничего подобного. Я — не персонаж из книжки комиксов.

Она улыбается, чтобы он не подумал, что задал глупый вопрос.

— Ну а как насчет того, что вы сделали в смотровой палате? Этот разрез… Больно было?

— Не очень. Боль едва ощущается, она притупленная — наверное, так чувствуют боль те, кого оперируют под сильным наркозом. Только тот, кто сделал тебя таким, может заставить тебя по-настоящему ощущать боль. Это было так давно, что я уже забыла, каково это.

— Это с вами сделал кто-то? — недоверчиво спрашивает Люк. — Какой-то человек? Как это произошло?

— Скоро расскажу, — с улыбкой отвечает Ланни. — Наберитесь терпения.

От осознания того, что это чудо сотворено руками человека, у Люка кружится голова. Он словно видит окрестности с другого ракурса, и все кажется ему еще более невероятным, невозможным. Ему кажется, что эта красивая и хитрая женщина его обманывает.

— Как бы то ни было, — продолжает Ланни, — я почти та же, какой была до того момента, за исключением… Знаете, я почти совсем не устаю. То есть физической усталости не чувствую. А вот эмоционально порой устаю очень сильно.

— Что-то вроде депрессии?

— Да, пожалуй, это можно так назвать. Для этого, наверное, много причин. Чаще всего я думаю о тщетности моей жизни, о том, что у меня нет иного выбора, как только жить и жить без конца, день за днем. Какой смысл терпеть эту пытку одной? Разве что только это наказание за все то зло, что я натворила, за то, как я обращалась с людьми? Вряд ли я смогу что-то изменить. Я не могу вернуться в прошлое и исправить совершенные мною ошибки.

Люк ожидал не такого ответа. Он меняет руку на руле, и тот сильно вибрирует под его ладонью. Машина едет по участку дороги, усыпанному гравием.

— Не хотите, чтобы я вам что-нибудь прописал? — спрашивает Люк.

Ланни смеется:

— Типа антидепрессантов? Не думаю, что от них будет толк.

— Лекарства на вас не действуют?

— Скажем так: у меня очень сильная лекарственная устойчивость. — Ланни отодвигается к окну. — Забытье — вот единственный способ хоть немного иногда подлечить голову.

— Забытье? Вы имеете в виду алкоголь? Наркотики?

— Мы не могли бы перестать говорить об этом?

В конце фразы голос Ланни дрожит.

— Конечно. Вы голодны? Вы же, наверное, давно не ели? Не хотите, чтобы мы остановились перекусить? Неподалеку от Форт-Кента есть местечко, где пекут неплохие пончики.

Ланни грустно качает головой:

— Я теперь не чувствую голода. Бывает, проходит несколько недель, прежде чем я вспоминаю о еде. И о питье тоже.

— А как насчет сна? Подремать не хотите?

— Сплю я тоже мало. Я просто забываю про сон. В конце концов, во сне самое приятное, когда кто-то спит рядом с тобой, верно? Теплое тело, тяжесть обнимающей тебя руки… Это так уютно, правда? Ваше дыхание начинает попадать в такт, становится синхронным. Это просто божественно.

«Значит ли это, что она давно не спала в одной постели с мужчиной? — гадает Люк. — Но как же тогда этот мертвец в морге и смятая постель в мотеле — что это означает? Может быть, она все-таки играет со мной, морочит мне голову и скрывает свою истинную суть?»

— Вы скучаете из-за того, что рядом с вами в постели нет вашей жены? — чуть погодя спрашивает Ланни.

Конечно, Люк скучал по жене, хотя она всегда спала плохо и зачастую будила его, ворочаясь с боку на бок или разговаривая во сне. Но он любил смотреть на нее, спящую, возвращаясь с вечернего дежурства среди ночи. Любовался ее стройной, изящной фигуркой, накрытой одеялом, любовался тем, как она безмятежно дышит. Копна ее золотистых волос лежала на подушке, ее губы чуточку приоткрыты. Почему-то, когда он глядел на спящую жену, она казалась ему особенно красивой. При воспоминании об этих интимных моментах у Люка ком подкатил к горлу. Он не может рассказать малознакомому человеку о своем одиночестве и тоске, поэтому молчит.

— Давно она ушла, ваша жена? — спрашивает Ланни.

Люк пожимает плечами:

— Уже почти год прошел. Она собирается замуж за свою школьную любовь. Уехала в Мичиган. И забрала обеих наших дочерей.

— Это… ужасно. Мне очень жаль.

— Не надо меня жалеть. У меня такое впечатление, что ваша ситуация куда хуже.

У Люка снова возникает ощущение, испытанное им в морге: он сбит с толку из-за ощущения несоответствия истории Ланни реальному миру. Как такая история может быть правдой?

Как раз в это мгновение Люку кажется, что он замечает в зеркале заднего вида черно-белую патрульную машину. Он сворачивает вправо. «Интересно, они уже какое-то время едут за нами, а я их не замечал? — гадает Люк. — Может быть, за нами уже объявлена погоня?» Ему, человеку, который ни разу не конфликтовал с законом, эта мысль особенно неприятна.