— А ну-ка успокойтесь! — заревела медсестра Тренч. — Возьмите подносы и садитесь за стол. Сейчас же, а не то отправлю вас в изолятор!

Большинство женщин повиновались. Одна с криком упала на пол, хватаясь за голову. Две санитарки подняли ее на ноги и потащили вон из столовой. Медсестра Тренч в бешенстве взглянула на Мэй.

— Я позабочусь о том, чтобы начальство узнало о твоей выходке, — пригрозила она ей.

Медсестра Мэй пожала плечами.

— Интересно, — протянула она, — а доктор Роуч в курсе, что пациентки совсем тебя не слушаются?

— Я проработала с ними пятнадцать лет, — процедила медсестра Тренч сквозь сжатые зубы. — И буду работать, когда тебя здесь уже не будет.

Мэй закатила глаза и с победоносным видом удалилась из столовой. Медсестра Тренч взяла Клару за руку и подвела к прилавку, чтобы она получила завтрак.

— Правда это или нет, — тихо сказала она ей, — такие вещи лучше держать в секрете. Не надо никому говорить, смысла в этом никакого. Врачам плевать, а другие больные разорвут тебя на кусочки.

Она оставила Клару в конце очереди и отошла. В дверь в дальнем конце помещения стали заходить новые пациентки. Клара взяла поднос, пытаясь отдышаться. Сердце громко стучало в груди. На подносе стояла тяжелая кружка с жидким чаем, рядом лежали четыре черносливины и засохший кусочек хлеба. Она отнесла поднос к столу и села на свободное место. Ее соседка вдруг схватила хлеб. Клара, сгорбившись, склонилась над едой и дрожащей рукой взяла кружку с чаем. У нее не было ни малейшего аппетита, но она должна есть ради ребенка. Она глотнула чай — едва теплый, отдающий мочой. И все же она его выпила. Чернослив был сухим и жестким. Клара чуть не поперхнулась, когда попыталась его проглотить.

Санитарки ходили вдоль столов, поторапливая пациенток, чтобы они уступили место новой группе. Вдруг в конце стола женщина с куклой вскочила со стула, закричала и набросилась на соседку, выдирая ей волосы. Соседка начала сопротивляться, бить ее по рукам, стараясь высвободиться. Санитарки кинулись к дерущимся, чтобы их разнять.

— Моя девочка умирает от голода! — визжала женщина с куклой, пытаясь схватить кусок хлеба с подноса соседки. — Ты что, не слышишь, как она плачет? Она хочет кушать!

Санитарки схватили кричащую женщину под мышки и потащили от стола. Другая санитарка ударила ее по лицу, выхватила куклу и швырнула ее через комнату. Женщина, взвыв, кинулась за ней с искаженным от ужаса лицом. Упав на колени, она подняла куклу и, обливаясь слезами, стала качать ее на руках. Санитары с равнодушным видом заставили ее подняться и повели обратно к столу. Женщина села, завесившись волосами, и начала петь колыбельную, лаская куклу. Все продолжили есть.

Клара посмотрела на последнюю сморщенную сливу. Тошнота только усилилась. Может, отдать ее женщине с куклой? Но она все же сунула сливу в рот, тщательно прожевала и проглотила, с трудом сдерживая рвоту.

В понедельник дневник Клары лежал на верхней полке шкафчика, на стопке учебников по математике и английскому. К сожалению, прочитав его, Иззи не нашла ответа на свои вопросы. Напротив, все стало еще запутаннее. Было интересно заглянуть в двадцатые годы. Поразительно, но в дневнике Клары не было ничего, кроме обычных рассуждений молодой девушки, которая волнуется перед вступлением во взрослую жизнь и боится разочарований. Читая ее записи, никто бы не догадался, что она сойдет с ума. Правда, родители были с ней слишком строги, и она сильно переживала из-за гибели брата. В остальном ее будущее казалось лучезарным, пока она не познакомилась с Бруно. Тогда все изменилось.

Неужели Клара так боялась разлуки с любимым мужчиной, что повредилась в уме? Может, строгое воспитание сделало ее нервной, одержимой, чрезмерно впечатлительной? Нет, вряд ли. Судя по дневнику, Клара крепко стояла на ногах и прекрасно отдавала себе отчет в том, что происходит вокруг. Иззи знала, что в те времена врачи не умели лечить депрессию и истерики, но не мог же отец Клары отправить ее в психушку из-за того, что она влюбилась в бедного парня? А мать? Неужели она согласилась с его решением? Невероятно! История Клары не давала Иззи покоя. Ей безумно захотелось узнать, как сложилась ее жизнь после того, как ее привезли в Уиллард.

Иззи подошла к шкафчику на перемене и, закусив губу, встала как вкопанная: дневник все еще лежал там. Почему Итан его не забрал? Он же был в школе. Она видела его с Шэннон в коридоре. Иззи прошла рядом, но он проигнорировал ее. Итан болтал и смеялся с друзьями, словно она невидимка. Как же ей хотелось подойти и сказать ему, что она вовсе не идиотка! Она прекрасно поняла, что он ее продинамил. Иззи вытащила из сумки со спортивной формой учебник по психологии и ожесточенно хлопнула дверью шкафчика. «Что он задумал, черт побери? У него было полно времени, чтобы забрать дневник!»

Зазвенел звонок, и она побежала по коридору. Что ж, наверное, придется самой вернуть дневник в музей. Как бы поступила Пег, если бы нашла у нее дневник? На полпути к классу Иззи вспомнила, что забыла в шкафчике тетрадь с сочинением «Мыслить, как преступник». Она развернулась и опрометью помчалась по пустым коридорам, чтобы не опоздать. Добежав до места, она заметила у шкафчика Итана. Он подпрыгнул от неожиданности.

— Ну наконец-то! — воскликнула она. — А я-то уж думала, что ты решил меня подставить.

— Прости! — тихо сказал он и покраснел. — Шэннон сегодня сама не своя. Мне приходится провожать ее на урок, даже если я сам опаздываю.

— Сейчас у нас вроде психология?

— Ага, — ответил он, взглянув в коридор. — Я попросил ее придержать для меня место, а сам якобы пошел в туалет.

— Ты ведешь себя, как параноик.

— Я думаю, она что-то подозревает.

— Ты о чем?

— Она знает, что мы вместе работаем в музее, — объяснил Итан. — И ей это не нравится.

Иззи поморщилась.

— И что? В чем она тебя подозревает?

— Ты просто не знаешь Шэннон.

— Уже знаю, — фыркнула она. — А кто ей сказал, что мы вместе работаем в музее?

Итан не ответил и, переменившись в лице, посмотрел куда-то поверх ее плеча. Иззи обернулась. В конце коридора, скрестив руки на груди, стояла Шэннон. Она наблюдала за ними.

— Черт, — прошептал Итан. Он сунул дневник Иззи в руки и поспешил к подруге.

— Привет, красавица, — небрежно бросил он. — У Иззи замок заклинило. Я помог ей шкаф открыть.

Пока Итан шел к ней, Шэннон не спускала с него глаз. Потом она злобно посмотрела на Иззи. Та положила дневник на место, закрыла шкафчик и направилась в их сторону, прижимая учебник к груди, словно пуленепробиваемый щит. Шэннон угрюмо следила за ней, пока Итан не взял ее за руку и не повел на урок. Иззи поплелась за ними. Хоть бы ей не пришлось сидеть с ними рядом! Шэннон то и дело оглядывалась на нее, шептала что-то на ухо Итану и громко смеялась неприятным каркающим смехом, словно речь шла о чем-то не совсем приличном. Когда они дошли до класса психологии, Шэннон обвила Итана руками за шею и поцеловала взасос. Итан поцеловал ее в ответ и отстранился.